– А? – У Руса от предчувствия пальцы похолодели: «Неужели Лоос…»
– Она – нет. Ты все нити из себя выдрал. Да и Сила у нее теперь иная, – успокоил его Френом.
– Ну… так… – Какая-то мутная глобальная мысль мешала человеку четко изложить очередной вопрос.
– Нет, Рус, – твердо сказал Френом. – Без нее мы потеряем тысячи, если не миллионы нерожденных вкусных сильных душ. Один твой сын того не стоит.
Примерно такая мысль, оказывается, и мешала Русу сосредоточиться. Мозги наконец просветлели:
– Да к черту саму тварь! Мне бы узнать, где сейчас Гнатик!
– Сын. Я – не старушка, плетущая нити судеб, но и моих скромных способностей хватает на то, чтобы подсмотреть его жизнь. В ней нет вмешательства Богов, кроме паучихи, и сразу добавлю: рано оборвется нить или поздно – я тебе не скажу. – И замолчал. Божественным непробиваемым молчанием.
Рус на секунду оскалился. Сомкнул губы. В его глазах читалась пустота. Давно он не чувствовал себя таким разбитым, потерянным, неуверенным. Если бы в данный момент бывшего землянина переехал каток, он не заметил бы разницы. Френом стоял рядом, скрестив руки. Его взор лучился добротой, состраданием и даже любовью к «заблудшему сыну». Будто не он совсем недавно убивал собственного пасынка. Даже небо его чертогов, оставаясь красным, перестало казаться кровавым. И земля не жгла, а только грела. И Бог, словно подчиняясь общему умиротворению, счел своим долгом раскрыть сокровенное.
– Хочу тебя успокоить, сынок, – нежно вымолвил он. – Ни Справедливый, ни Величайшая о нашей встрече не узнают, не переживай. – В другой момент Рус бы возмутился – как раз об этом, о раскрытии несуществующего заговора, он меньше всего волновался. Но сейчас речь отчима воспринималась безразлично. – Я скрою от них эту страницу твоей книги жизни. И если ты сам будешь держать язык за зубами, то никто не проведает о нашей тайне. Со своей стороны, я, искренне уважая тебя, сынок, – дикарь ободряюще положил свою массивную руку на плечо цивилизованного человека, да так легко, что Рус не почувствовал веса, – не стану допытываться о твоем личном секрете. Пусть он пребудет с тобой вечно.
Рус с трудом разбирал, о чем вещал «отчим». То, что Френом говорил правду, – понимал, и в то же время сведения, выдаваемые им за «сокровенные знания», на таковые никак не тянули. Бог в очередной раз развлекался.
«Вот черт заросший, – безразлично подумалось Русу. – А еще Меркурия болтуном обзывал. Здесь папочка мне в бошку залезть не может (а он что, сейчас не знает? Или Рус не с Френомом говорит?), но как только вернусь домой, то «прочитает» меня сразу и поймет, где моя душа болталась после смерти. Или нет? Так, может, из-за этого он меня и оставляет живым?! – Душа человека встрепенулась, и всю хандру смыло напрочь. – Тьфу, совсем запутался. Погодь, Владимир! А сам-то ты как разберешь, где проторчал целую вечность?! Ну, папочка, ну ты…»