— Здравствуй, Никита. А с ребятами не хочешь поздороваться?
— Не заработали еще, чтобы с ними здороваться-то…
Как тут мои неслухи? На головах, поди, ходят?
— Нет, почему же. Спокойные ребятки.
— Ежели что, сразу жалуйся. У меня есть чем поучить, — и тронул кнутовище за кушаком. — И чужих могу попотчевать, коли заслужат.
— Пока нет нужды, Никита, все хорошо себя ведут.
— То-то… За почтой в район поехал. Тебе завезти на обратном пути, али сама в контору забежишь?
— Уж завези, будь добр, Никитушка.
— Завезу, мимо езжу…
Разговор иссяк, однако Никита все сидит, не уходит, бросает через плечо суровые взгляды на учеников, изредка грозит кому-нибудь пальцем; ученики притихли, пошевелиться не осмелятся, глаза опускают долу.
«Ладно, хватит запугивать детей», — думает про себя Маша, оборачивается к окну и, широко раскрыв глаза, восклицает:
— Никита! А лошадь-то у тебя вверх спиной стоит!
Никита шапку в охапку — и за дверь. Важности как не бывало. Ученики тоже повскакивали со скамеек и, словно воробьи, сыпанули к окнам. Заиндевелая лошадь понуро стоит перед одиноким столбиком, из ноздрей в две струи пар валит.
— А что вы такое сказали про лошадь, Марья Васильевна? — спрашивает кто-то учительницу.
— Я сказала: лошадь вверх спиной стоит.
Ребята переглядываются друг с другом и ничего не понимают. Не понимают, отчего выбежал из избы Никита, почему сами повскакивали с мест — ведь лошади всегда вверх спиной стоят. Глядят вопросительно на Машу, и она им с лукавой улыбкой разъясняет: Никита сорвался с места потому, что наверняка подумал, будто его лошадь как-то не так стоит.
— И я так подумал!
— И я.
— И я.
Оказывается, все так подумали. Значит, учительница просто подшутила над Никитой. И школьные стекла задребезжали от ребячьего смеха.
Вот, наконец, и Никита появился на улице. Встревоженно обежал вокруг лошади, заглянул под брюхо и недоуменно пожал плечами. На что учителка вытаращила глаза? Чему удивилась? На всякий случай подтянул чересседельник и перевязал вожжи на столбике. Ребята, наблюдая за ним из окна, веселились вовсю. Но стоило тому направиться обратно, как смех тотчас угас. Маша воспользовалась затишьем, чтобы навести в классе порядок:
— Быстрее, быстрее по местам. Да виду не показывайте, что смеялись. Вон ведь он какой грозный! Как бы в самом деле кнут в ход не пустил.
Побаивались дети Никиту и, когда он снова пришел в класс, глаз не смели поднять от столов. А он пришел, сел на прежнее место за учительским столом и хмуро спросил:
— Чегой-то сказала ты мне тогда, Марья Васильевна?
— Сказала я: лошадь твоя вверх спиной стоит.