— Перемешай хорошенько.
Я взяла колоду в руки, попыталась тасовать обычным способом, но не преуспела. То ли карт было слишком много, то ли ручки кучерявые — только цветные картинки вместо того, чтобы послушно перемешиваться, все время выпадали из пальцев на стол.
— Что ты делаешь? — заинтересовалась хозяйка.
— Как что? Карты мешаю, — откликнулась я.
— Кто же так перемешивает? — изумилась Арданассак, словно любой уважающий себя человек должен знать минимум десять способов перетасовки колоды.
А из меня, честно говоря, шулер аховый — я и в простого дурака восемь из десяти раз дурочкой остаюсь. Поэтому на недоуменный взгляд гадалки ответила неопределенным пожатием плеч.
— Дорогая, все карты в гадальной колоде имеют два значения — прямое и перевернутое. В большинстве своем эти два значения либо разнятся, либо противоположны друг другу. Так что карты следует выложить на стол и перемешать руками, дав им принять любое из двух положений.
Надо же, а я и не знала. В школе некоторые девчонки гадали на картах, но колоды использовались обычные — игральные, где как карту ни верти, ничего не изменится. Карты Таро я видела в магазине, но мне и в голову не приходило приобрести их, всегда считала гадание пустой тратой времени и денег. Может, когда вернусь, пересмотрю свою точку зрения. Надеюсь, это не так сложно, если прилагается подробная инструкция, разумеется. Если нет, тоже неплохо — развлекусь… поностальгирую.
Арданассак пришлось отобрать у меня «молитвенник демонов», иначе, задумавшись, я перебирала бы его до утра. Она аккуратно, со знанием дела, сложила карты стопкой и принялась выкладывать на стол по одной.
— Смотри — это твое прошлое, — торжественно возвестила гадалка.
Впрочем, в комментариях не было необходимости. Над картами возникло золотое свечение, оно вихрилось, словно живое существо, его свет отбрасывал таинственные отблески на лицо женщины. На мое, вероятно, тоже, но со стороны себя не увидишь. Свечение осторожно пробежало по столу, нерешительно лизнуло наши руки, наградив едва ощутимым статическим разрядом, и отпрянуло в центр стола, где над картами медленно сформировался светящийся золотой шар. Я невольно ахнула, когда оживший огонь внутри сферы принялся рисовать картины. Выглядело это так, словно какой-то чародей исхитрился запечатлеть мое прошлое в янтаре, снимая все его этапы скрытой камерой. Картины не были статичны, они двигались, жили своей жизнью, и, будь у нас здесь пианино, а в шаре субтитры, — неплохое немое кино получилось бы. Впрочем, это мое прошлое, зачем к нему пояснения?