Ее жизнерадостности пришел конец. Оглядываясь на прошлое, она мучилась раскаяньем и порицала себя за былые капризы; с досадою отвергала она ухаживания поклонников и потеряла вкус к деревенским развлечениям. Скромная и смиренная, она пошла навестить мать Эжена и была встречена доброю вдовою благожелательно и радушно, ибо она чувствовала, что Аннет способна понять ее беспредельную любовь к сыну. Аннет находила некоторое облегчение, просиживая целые дни подле матери своего друга, подхватывая на лету ее желания, скрашивая тяжесть ее одиночества, окружая ее дочерними ласками, стремясь любыми средствами заменить ей хоть сколько-нибудь сына, в отъезде которого считала себя повинной.
Между тем корабль благополучно прибыл в порт назначения. В письме к матери Эжен писал, что сожалеет о своем внезапном отъезде. Путешествие оставило ему время для зрелого размышления. Если Аннет была к нему жестока, он все же не имел права забывать о своих обязательствах в отношении матери. Он обвинял себя в эгоизме, в том, что поддался побуждениям необузданной страсти. Он обещал возвратиться с тем же кораблем, побороть свое горе и не думать ни о чем, кроме счастья матери. «А когда он вернется, – вскричала Аннет, радостно захлопав в ладоши, – вряд ли будет моя вина, если он вздумает снова уехать».
Близилось время прибытия корабля. Его ожидали со дня на день, но погода переменилась, начались страшные бури. Каждый день приходили известия о кораблекрушениях, о судах, севших на мель; морской берег был усеян обломками. Говорили, что корабль Эжена попал в шторм и потерял мачты; выражали опасения по поводу его благополучного возвращения в порт.
Аннет ни на мгновение не покидала вдову. С болью в сердце она следила за сменой ее настроений и старалась поддержать в ней надежду, несмотря на то что сама томилась тревогой и неизвестностью. Она силилась казаться веселой, но веселость ее была вымученной и неестественной: достаточно было одного вздоха матери – и радость уступала место отчаянию. Иногда, будучи не в силах сдержать подступившие слезы, она уходила и наедине предавалась горю. Всякий исполненный ожидания взгляд, всякий тревожный вопрос бедной, измученной матери – лишь только отворится наружная дверь или появится кто-нибудь посторонний – как стрела, поражал ее сердце, и всякий раз, как добрая вдова обманывалась в своих ожиданиях, душевные муки Аннет усиливались и грудь сжималась от боли, когда она смотрела в ее исстрадавшиеся глаза. Наконец эта неизвестность стала невыносимой. Она покинула деревню и отправилась в Гонфлер, надеясь, что ни час, что ни мгновение, услышать какое-нибудь известие о своем любимом. Она бродила по волнолому, надоедала портовым рабочим своими расспросами. Она предприняла однодневное паломничество в часовню Нотр-Дам де Грас, покрыла гирляндами ее стены и, преклонив колени, долгие часы стояла перед алтарем и долго смотрела с вершины холма на бурное море.