Наконец распространилось известие, что долгожданный корабль объявился. Его видели в устье Сены; он был истрепан, искалечен и носил следы жестокой борьбы со стихиями. Его возвращение обрадовало весь город, но никто так не радовался, как бедняжка Аннет.
Корабль вошел в реку и бросил якорь; вскоре от него отделилась направившаяся к берегу лодка. На волноломе толпился народ, вышедший встретить прибывших. Щеки Аннет пылали румянцем; она улыбалась, вздрагивала и плакала, ибо тысячи радостных чувств волновали ее при мысли о предстоящей встрече с Эженом и ожидавшем их примирении. Ее сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди: так она ждала, бедняжка, вознаградить милого за доставленные ему страдания. Она стояла на возвышении, чтобы он мог ее увидеть и обрадоваться ее присутствию, но ею вдруг овладели сомнения, и, трепещущая, почти без сил, тяжело дыша от нахлынувших чувств, она вмешалась в толпу. Ее волнение возрастало по мере приближения лодки и под конец стало невыносимым, так что она испытала нечто похожее на облегчение, когда не заметила среди подъезжающих своего любимого, своего дорогого Эжена. Она решила, что какое-нибудь дело задержало его на борту корабля, и подумала, что эта отсрочка позволит ей с большим самообладанием подготовиться к встрече. Лодка подошла к берегу, посыпались вопросы, на которые последовали лаконичные ответы. Наконец кто-то спросил о ее возлюбленном. Ее сердце затрепетало; на мгновение наступило молчание; ответ был краток, но ужасен. Его смыло волнами с палубы вместе с двумя другими матросами; это произошло в ненастную ночь, когда не было возможности подать помощь. Над толпою пронесся душераздирающий крик; Аннет едва не свалилась в воду.
Внезапный удар после мимолетного призрака счастья был слишком тяжким испытанием для ее надломленного здоровья. Домой ее принесли без сознания. Некоторое время опасались за ее жизнь; прошли месяцы, прежде чем к ней возвратилась бодрость. Но рассудок к ней не возвратился, и до сих пор обо всем, касающемся судьбы Эжена, она не может говорить здраво.
– Об этом, – продолжал мой собеседник, – в ее присутствии не упоминают никогда, но иной раз она возвращается к этой теме, и тогда кажется, будто в ее мозгу беспорядочной вереницей проносятся какие-то мысли, в которых причудливо сплетаются надежда и страх – смутное представление о гибели возлюбленного и какая-то уверенность в его близком возвращении. Ее родители пытаются всеми доступными средствами доставить ей развлечения и изгнать из ее мыслей мрачные образы. Они собирают ее юных подруг, в обществе которых она привыкла веселиться; они работают, болтают, поют и смеются, как прежде. Но она молчит, иногда в разгар веселья принимается плакать, вдруг перестает отвечать на вопросы, смотрит на собеседника полными слез глазами и поет скорбную песнь о гибели корабля, которой она, неведомо как, выучилась. Сердце обливается кровью, когда видишь ее в таком состоянии, тем более что когда-то она была счастливейшим существом в деревне.