– Огонь вести самостоятельно по обнаруженным целям.
Немец контратакует, его надо бить, а не различаю ни своих, ни противника. Присмотрелся – вдали, метрах в восьмистах от Круглой, ползут люди, форма будто бы не нашенского образца. Немцы? Может, наши передние цепи наступают, не лупанем по своим? Не спеши, взвесь все, не блох ловишь. Комбат, как на пакость, молчит, видимо, провода перебиты. Лежу, дрожь бьет, люди, орудие в смертельной опасности, я в бездействии, тяжела шапка Мономаха. Вдруг в сторону фрицев полетели одна за другой ракеты, за ними летят трассирующие пули. Вот где собака зарыта, наконец увидел, как серая мышиная лавина тучей прет из-за Круглой. Начинаем бить по скоплению врага, людская масса передвигается, меняет направление, то остановится, то снова движется.
– Огонь, огонь!
Приятно видеть снаряды в цели, слаженно, бесстрашно воюет расчет, ребята будто не замечают пляшущие огни и фонтаны взрывов, не слышат дзиньканье пуль о броневой щит. Вот она, психология боя. Контратака противника отбита, к стволу пушки не прикоснешься, дымятся стреляные гильзы. Надо замаскироваться, ибо враг, приведя в порядок наблюдение, установит местонахождение орудия, тогда каюк. Приказа на смену позиции нет, приходится вгрызаться в землю. Заметил, что Зеленков ранен, боевой пост не покинул, рядом хлопочет «доктор» Зюзин, с такими бойцами воевать можно.
Наконец телефонист передает приказ на смену позиции, эх и рванули с переднего края в лес, на закрытую ОП! Оказалось, вернули на старое место, зачем комбат возвратил сюда, ведь вторая позиция не была обнаружена немцами? Вижу, что наводчик Маленков ранен, отправляю в тыл, становлюсь на его место.
Поступила команда на уничтожение минометной батареи противника, всаживаем три выстрела. Это для фрицев двойной удар, во-первых, налет с позиции, хорошо засеченной и с уточненными данными стрельбы, во-вторых, щелчок по престижу немецкого офицера, который не удержался от соблазна доложить об уничтожении русской батареи, а она опять открыла огонь.
– По пехоте противника, прицел 42 (ого, близко), осколочным, пять снарядов, беглый огонь!
Десять снарядов послали по уточненной траектории, наверняка фрицев положили немало. Рядом с пушкой рвутся четыре мины, получается, что по единственному орудию да целой минометной батареей, крепко мы им хвост прищемили. Ранены сразу двое, укрутили бинтами, отправили в санчасть. Уходили с тремя ногами на двоих, у одного разорван бок, у другого раны шеи и виска. Остались четверо, стало безлюдно, скорее бы ночь, в темное время немец воевал редко.