Шустеров и Святкин, как думалось, ведут наблюдение, хотя ночью что увидишь. Что со всеми троими произошло, почему послышалась атака танков, самоходок, их подход и выход на рубеж огня? Минут через 20 уперлись в танки, догнали, выхожу. Тишина, темь. Меня поразил ужас, это те машины, которые вчера подбил немец! Так и остались на переднем крае, эвакуировать было нельзя, не подпускает противник. Никого рядом, никаких танков, самоходок, все мертво.
Фронт живет своим бытием, рвутся «сонные» мины и снаряды, которые немец посылает с запасных огневых позиций, чтобы не дать бойцам отдохнуть, выматывая душу и силы. Тут и там взвиваются осветительные ракеты, строчат короткими и длинными очередями пулеметы. Куда самодуром завел установку, свой экипаж? Здесь смерть или позор, одно другого не лучше, скорее в самоходку, пока немец не понял, что к чему. Задний ход, еще, еще, разворачивать машину остерегаюсь, боюсь, что повернусь уязвимым местом, где тонкая броня. Только задний, назад, назад!
Вдруг установка пошла легко, лобовая часть поднимается… Пошли под откос во впадину, куда угодно, хоть к дьяволу в пасть. Яма, укрытие, глушу моторы, перевел дух. Немцы открыли огонь. Поздно! Бьют по площади, это не страшно, мы дома, хоть подобьют, хоть убьют, главное – на своем месте.
– Шустеров, – обращаюсь к наводчику, который был оставлен на командирском посту и должен был наблюдать, ему виднее, чем мне из моторного отделения, – почему не остановил?
– Думал, вы видите и знаете, куда ведете. Глаза проглядел, выискивая танки и самоходки. Подбитые пушки увидел, когда столкнулись нос к носу. Гул ведь.
– Вот тебе и нос к носу. Вот тебе и гул.
В детстве удивлялись, почему Дон Кихот и Санчо Панса, принимая желаемое за действительное, ходили на штурм ветряных мельниц, мы чем не донкихоты, тоже атаковали… Черное море. Это его гул и волнение позвали в ночную атаку. До сих пор не могу объяснить этот случай, не понимаю, как догадались принять шум моря за гул моторов, что мною руководило, когда, сломя голову, мчался навстречу гибели? Почему не догадались, что не может быть атаки в тишине, без артиллерийской, минометной стрельбы, даже стрелковое оружие молчало.
Ночка даром не прошла, лишний раз убедился, в бою надо не хлопать ноздрями, а действовать осмотрительно, разумно, не поддаваться эмоциям, первым впечатлениям, всполошка ведет к оплошке. Потом узнал, что атака полка и танков бригады была отменена. Поставил часового, оставил бодрствующего члена экипажа, заснуть не смог. Товарищи мои, как ни в чем не бывало, храпели, хоть из пушки пали.