Алхимия цвета и языка, экзотизм пейзажа, запредельность…Незадолго до революции и вскоре после нее, когда под разными предлогами в Среднюю Азию было высажено несколько «десантов» деятелей культуры, пространства Азии неожиданно мощно сдетонировали в творчестве крупнейших писателей и художников8: с тех пор она существует в российском менталитете как совершенно особое духовное измерение. В «загадочной русской душе», и без того, быть может, не в меру многослойной, появился еще и такой потайной карман, как «внутренняя Азия»: как пространство творчества, подвига или совершенно особенного духовного опыта. «Мучение Азией», которое началось еще у Хлебникова, продолжилось затем и у Платонова. Его глубоко поражает пустыня. «…Всю ночь светила луна над пустыней – какое здесь одиночество, подчеркнутое ночными людьми в вагоне… Если бы ты видела эту великую скудость пустыни!» – восхищенно восклицает он в одном из писем к жене. Нет смысла сейчас говорить о всех писателях и художниках, которые были околдованы Азией, о тех образах и красках, которые – в скудости или в преизбытке – заполнили собою «внутренний Туркестан», однако бессмысленно отрицать, что богатства этой духовной провинции прекрасны и обильны, а «тоска по Азии» может принимать в душе русского человека столь же злостные формы, как «тоска по Европе» или другой какой-нибудь обжитой и безопасной точке света.
Мы потом ходили по насыпи в глубь озера и там обнаружили станцию, помнишь? Переезды, стрелки, семафоры, черные ворота, черные столбы… Все было усыпано солью, как снегом. Если бы Тарковский знал о существовании Баскунчака, он, конечно, переместил бы действие своего «Сталкера»9 сюда. Впрочем, он наверняка знал – но почему-то не переместил…
Вокруг стояла густая, тяжелая вода. Ни дуновения ветерка не достигало впадины озера. Это было одно из самых странных мест, которые я видел в жизни. Не знаю, почему от этого я чувствовал себя счастливым. Должно быть, человек должен время от времени проникать в другие миры, чтобы не чувствовать себя узником своей юдоли…
Помнишь, мы как раз обходили красный, «рассевшийся» склон горы, когда возникло ощущение, что мы попали куда-то… Ну, в Бурятию, по крайней мере: потому что буддийский религиозный обряд, он настолько своеобразен, что вызывает определенные пространственные ассоциации. Это мог быть Непал или сама Шамбала, но менее всего это походило на точку пространства, расположенную в двенадцати километрах от поселка Нижний Баскунчак Астраханской области Российской Федерации. Белые флажки с изображениями льва и надписями по-тангутски были воткнуты прямо в землю. Единственным подобием алтаря был плоский камень в ладонь величиной, на который был положен другой плоский камень. Храмом была сама гора. Красный цвет считается священным в ламаистском буддизме, а вокруг вставали величественные кроваво-красные отроги, странно и страшно похожие на живую плоть. Должно быть, из такой вот глины и ваял Господь плоть Адама. Те, кто совершил обряд поклонения горе, были здесь накануне – несколько флажков с длинными разноцветными лентами под ветром упали на бок. Мы водворили их на место, памятуя, что калмыки верят, что