– Билетики нужны?
– Один возьму, – отозвался Маркиз. – Сколько?
– Триста, – сообщил перекупщик.
Леня немного удивился такой доступной цене и протянул парню три сторублевых бумажки.
– Дядя, ты что – с дуба рухнул? – Парень смотрел на него, как на ненормального. – Они в кассе по три тысячи!
– Так ты же сам сказал – триста!
– Триста баксов, тундра!
Леня немного поскучнел, но полез в бумажник – ему хотелось проследить за Зайкиным. Отдавая парню деньги, он примирительно проговорил:
– Не кипятись, я ваших цен не знаю… триста так триста.
Парень протянул ему билет и негромко, но достаточно внятно пробормотал:
– Понаехали тут… с буранных полустанков!
Войдя в зал, Леня понял, что билеты на этот спектакль действительно не могли стоить триста рублей: вокруг прохаживались женщины в вечерних платьях, сверкая бриллиантами и обнаженными плечами, и мужчины в дорогих костюмах от престижных итальянских дизайнеров. Зал был не очень велик, и Маркиз вскоре нашел Зайкина и его спутницу. Они сидели во втором ряду, вполголоса переговариваясь. К счастью, Ленино место было недалеко от них и можно было спокойно вести наблюдение.
Прозвенел третий звонок, и бархатный занавес медленно поднялся. Леня недоверчиво уставился на сцену.
Декорации изображали Красную площадь с Мавзолеем посредине. На Мавзолее выстроились в ряд высшие партийные руководители, а по сцене – то есть по площади – двигалась толпа рыдающих граждан. Вскоре стало ясно, что на сцене разворачиваются похороны Сталина. Леня никак не мог понять, при чем здесь «Пиковая дама», хотя оркестр действительно исполнял хорошо знакомую музыку Чайковского. Наконец зазвучал дуэт Лизы и Полины. Обе девушки оказались комсомолками и стахановками. Узнав, что Герман – капитан госбезопасности, Леня окончательно заскучал и перестал следить за действием, сосредоточившись на объекте своего наблюдения.
Кое-как дотянув до антракта, Леня протолкался поближе к Зайкину, чтобы не выпускать его из поля зрения. Спутница Василия скрылась в дамской комнате. Зайкин, вместо того чтобы дожидаться ее, неторопливо вышел в фойе. Леня издали с интересом наблюдал за его действиями. Он заметил, что в том же направлении двинулась едва ли не половина зрителей – видимо, сочетание Чайковского с советской тематикой не одному Лене показалось несъедобным, и богатенькая публика, отметившись на модной премьере, решила отправиться в привычные места, где можно послушать что-нибудь более доступное – например «Блестящих» или «Руки вверх».
В гардероб выстроилась небольшая очередь. Зайкин с самым скромным видом пристроился в ее конец. Леня наблюдал за ним из-за колонны. Когда подошла очередь Василия Петровича, он протянул гардеробщику два номерка, получил свое пальто и шиншилловую шубу дамы и растворился в толпе перед выходом.