Зверь заорал тоже – и… распался на части. На тумбочке у постели зажегся ночник, и передо мной возникли из темноты вытаращенные, налитые кровью глаза «дядюшки Скруджа».
– Ты что, охренел, пацан?! – закричал он на меня. – Здоровый лоб, в спальню к матери лезешь!
– Андрей! – Мать села на кровати, укрывшись одеялом. Она была вся красная, и вид у нее был чудовищно виноватый. – Не кричи на него, Андрей. – А потом мне: – Макс, что ты хотел? Иди к себе, я сейчас приду.
Ее чуть хриплый голос дрожал и срывался, как у неумелого певца, который лажает ноты.
Я развернулся и ушел. Теперь понятно, почему мать так вела себя со мной. Почему не доверяла мне, как будто бы мы чужие друг другу. Ей было что от меня скрывать. Поэтому она считала, что и я что-то скрываю… Я удрал в свою комнату, накрылся одеялом и заплакал. Злость разбирала меня при мысли о моем детском испуге. «Любой нормальный человек давно бы просек, что эти двое спят вместе. И только доверчивый лопух, маменькин сынок вроде тебя, мог не сообразить такой простой вещи!.. Когда в нашем доме появился впервые этот „дружок Андрей“? Может быть, в том, что отец ушел от нас, есть и его вина? А главное – ее?»
Но я не мог всерьез поверить, что мать променяла бы отца на это двуногое животное. Хотя… Что я вообще знаю о своей матери? Безмозглый наивный сопляк.
Я злился, плакал, ругал себя и даже не заметил, как вцепился зубами в ногти на правой руке и зачавкал, словно голодная собака, обгрызая их до мякоти, до крови. Я как будто взбесился – мне было больно, но хотелось и вовсе себя изуродовать.
«Не грызи ногти, не грызи ногти», – повторял я про себя, хихикая, как придурок.
А потом вспомнил о том жутике за стеной. Луч давно погас, но, может быть, он не ушел еще?
А куда и как он может уходить из запертой квартиры? Это большой вопрос.
– Эй! Ты там? – Я подошел к стене, постучал костяшками, поскреб пальцами. Раз, другой. На третий он мне ответил.
Я слышал, как в кухне переругиваются мать со своим дружком-ментом, обсуждая, кто из них должен пойти и «все объяснить мальчику».
Пусть объяснят. Пусть попробуют, веселился я и все царапал стену, представляя, как тот, темный Грызун, отчаянно крутит башкой, разыскивая источник звука. Вот он раздувает ноздри, как хищник, чующий близкую добычу, вот кровь бесится и закипает в нем.
– Иди сюда, – шепнул я ему. – Давай!
Он отозвался каким-то утробным ворчанием.
Тогда я соорудил на постели валик из одежды, накрыл его одеялом, а сам забрался вниз, под кровать.
Я был готов его встретить. И даже не очень трусил. Я почему-то догадывался, что должно случиться. И просто не хотел этому мешать.