Сидя в «Макдоналдсе», Григорьев заметил, что Вовка за два с половиной года сильно повзрослел. Там, в детском доме, он был худеньким, скуластым, с оттопыренными розовыми ушами. А сейчас поправился и вытянулся. Сгладились острые скулы, заметно прижались уши. Даже разговаривать стал без детской озорной наивности, в его речи возникли какие-то уловимые взрослые интонации, подражания.
– Пап, – сказал он, вынимая из промасленной бумаги чизбургер, – я хочу кого-нибудь зачистить на день рождения. Мне же уже двенадцать будет. Можно?
– Почистить, – поправил Григорьев. – Давай подумаем над этим, хорошо? Дело это непростое.
– Я знаю, что непростое. Я видел.
– Один раз.
– Но видел же. Я понимаю, что происходит, не дурак. А еще с Небесным хочу познакомиться. Он же сам тебе говорил, что с помощником лучше.
– Это когда было…
– Так и я о том же, пап. Надо мне как-то вливаться. А то эти кляксы на небе… Один ты не справляешься, я же вижу.
Снова завел разговор, которого Григорьев старательно избегал несколько месяцев. Вовка наседал, приходилось отбиваться. Пока все заканчивалось взаимным молчанием и отступлением сына. Григорьев не мог решиться. Ему казалось, что еще не время. Но с другой стороны, размышлял он, а когда оно будет? Вовка всю жизнь может казаться ему маленьким ребенком. Между тем они третий год скитаются по стране. Один чистит людей, второй ждет и вроде бы учится… Так страшно учить его. Так сложно сделать этот шаг.
– Пап, ты лед из колы будешь? – Вовка снял пластиковую крышку, зачерпнул пальцами ледяные кубики, погрузил их в рот и принялся хрустеть со счастливым лицом.
Или все же маленький еще?
– Давай я себе на день рождения куплю хороший нож? – предложил Вовка, слова которого тонули в звонком хрусте. – И как раз им, ну, соберу червоточины для Небесного?
– Опять за свое…
– Надо когда-то начинать, верно?
– И ведь не поспоришь с тобой…
– Я хочу, хочу, хочу! – Вовка взял чизбургер. На салфетку капнула рыжая капля горчицы. – Это не потому, что я маленький и капризный, – продолжил он, – а потому, что пора.
– Почему ты так решил?
– А посмотри на небо, – буркнул Вовка. – С утра подними голову и посмотри. Одни кляксы. И люди вокруг… кто без червоточин? У всех на лице, на руках, на шее одно и то же. Не осталось хороших людей. Вот я и думаю, что ты не справляешься. Конец света, блин, наступит, а мы и не успеем ничего.
– Не у всех червоточины, – попытался ответить Григорьев и запнулся. Почесал затылок, огляделся. В «Макдоналдсе» находилось человек десять. На кого ни посмотри – расплывались трупными пятнами признаки мерзости, алчности, ушлого воровства и низкой морали. У каждого червоточины, пусть не самые крупные, но Вовка бесспорно прав.