Когда приемы и раздача милостей заканчивались, ребенка забирал старый герцог, который сам вел себя как дитя и был без ума от радости. Поначалу я немного опасалась за малыша. Все-таки герцог был не вполне душевно здоров, и отдавать ему ребенка… Но, взглянув однажды в глаза старика, я поняла, что ничего дурного от него ждать не следует. Он, пожалуй, больше всех любил это маленькое создание. И я молча смирилась с тем, что старик так много им занимается и носит повсюду, хвастаясь внуком.
А вот Анна Элоиза, казалось, не разделяла общих восторгов.
Она навестила меня на третий день после рождения маленького Филиппа. Вошла, тяжело опираясь на трость, и долго стояла над колыбелью. Я ждала хоть какого-нибудь отзыва, но его не последовало. Старая герцогиня взглянула на меня и презрительно бросила:
— Мне рассказали, что с вами произошло, милейшая. Вы рожаете просто как кошка — два часа, и готово! Любой знатной даме следовало бы мучиться дольше, тогда, может быть, и итог был бы более успешным.
Сперва я была ошеломлена. Потом, помолчав немного, я ощутила, как меня охватывает гнев. Сколько это может продолжаться? Если эта старуха из-за каких-то своих воспоминаний — которые, впрочем, не имеют ко мне никакого отношения — упрямо не желает жить в мире, то и у меня такое желание очень быстро пропадет. Терпение мое иссякло, черт возьми!
Сверкнув глазами, я подалась вперед, словно преграждая ей путь к колыбели, и враждебно спросила:
— Вы что, смеете утверждать, что вам не нравится наш сын?
— Наш сын! Вот как вы заговорили, милочка! Это только ваш сын пока что! Я смотрю на него и не вижу в нем пока нрава дю Шатлэ — только вашу гнилую породу де ла Тремуйлей!
Я пришла в бешенство и едва удержалась от того, чтобы не швырнуть в нее подушкой.
— Благодарите Бога, мадам, что вы так стары, — сказала я в ярости, — иначе этот ребенок, которого вы сейчас так презираете, когда-нибудь заставил бы вас отвечать за свои слова.
Она насмешливо фыркнула, но продолжать перепалку не стала. Резким движением отстранив меня, она снова склонилась над колыбелью. Снова пригляделась и хмыкнула.
— Мадам, ваше присутствие отнюдь не приносит мне радости, — сказала я резко.
— Гм, вы осмеливаетесь выгонять меня?
— Я сейчас хозяйка в Белых Липах, вспомните это, мадам!
— Вы здесь без году неделя, несчастная! А я прожила здесь тридцать лет!
— Мадам, — сказала я прерывисто, — вы ошибаетесь очень во многом. Вы ошибаетесь, считая меня несчастной. Вы ошиблись и тогда, когда самонадеянно посчитали, что я приехала сюда лишь для того, чтобы выгнать отсюда вас. Вы думаете, ваше отношение ко мне заботит меня? Вы ошибаетесь. Ваше мнение заботит меня так же, как и лунный пейзаж. Так что не тратьте ваши оставшиеся силы на насмешки — они меня не трогают.