Видимо, так Кэти Эллис и сделала, потому что следующая дневниковая запись включала длинную цитату из ответного письма Вивьен Дженкинс.
Как же я скучаю по вас, Кэти, дорогая! Мы не виделись уже год, а кажется – десять лет. Я читала ваше письмо, и мне хотелось вновь оказаться вместе с вами под тем деревом в Нордстроме, возле озера, где мы устраивали пикники в каждый ваш приезд. Помните, как мы тайком убежали из дома и развесили в роще бумажные фонари, а дяде сказали, что это, наверное, сделали цыгане? И как он весь следующий день ходил по округе с ружьем, в сопровождении своего старого ревматического пса? Милый Дьюи! Такая страшная охотничья псина!
В прошлом письме вы отчитали меня за шалости, но я отлично помню, Кэти, в каких подробностях за вторым завтраком описывали «пугающие» звуки, которые слышали в ночи, когда «цыгане» «вторглись» на священную территорию Нордстрома! Ой, но до чего же хорошо было купаться при огромной серебристой луне! До чего же я люблю плавать! Как будто выпадаешь из этого мира! Все-таки я никогда не перестану верить, что найду туннель в ручье, через который смогу вернуться домой.
Ах, Кэти, интересно, до скольких лет я должна дожить, чтобы вы перестали обо мне тревожиться? Или когда я стану седой старушкой, вяжущей носки в кресле-качалке, вы по-прежнему будете следить, чтобы я не изгваздала платьице и не утирала нос рукавом? Как вы пеклись обо мне все эти годы, как трудно вам со мной приходилось, и как мне повезло в тот ужасный день на вокзале встретить именно вас!
Вы, как всегда, мудры в своих советах, и пожалуйста, дорогая, поверьте, что я так же мудра в своих действиях. Я уже не дитя и прекрасно понимаю свою ответственность. Мне не удалось вас убедить? Читая эти строки, вы по-прежнему качаете головой и думаете о моей опрометчивости? Дабы развеять ваши страхи, скажу, что почти не разговариваю с этим мужчиной (кстати, его зовут Джимми; давайте и будем так его называть, а то «этот мужчина» звучит чересчур многозначительно); более того, с самого начала держу его на расстоянии, переходя, в случае необходимости, границы дозволенного вежливостью. Приношу за это извинения: вам, конечно, будет неприятно, если ваша юная воспитанница прослывет грубиянкой, и мне совестно хоть в чем-то бросать тень на ваше доброе имя.
Лорел улыбнулась. Ей нравилась Вивьен. Она писала иронично-дерзко, но не обидно для Кэти с ее назойливой материнской опекой. Даже Кэти это отметила. «Я радуюсь возвращению моей маленькой ехидной приятельницы. Мне так недоставало ее все эти годы», – приписала она под цитатой. Куда меньше Лорел понравилось имя нового добровольца в больнице. Тот ли это Джимми, с которым встречалась мама? Да наверняка. Совпадение ли, что он пришел работать в ту же больницу, что и Вивьен? Конечно, нет. У Лорел зашевелились мрачные предчувствия. Она, кажется, начинала догадываться, в чем состоял план.