Очевидно, Вивьен не знала о связи между приятным молодым человеком в больнице и ее бывшей подругой Дороти – и ничего удивительного. Китти Баркер рассказывала, как тщательно мама скрывала своего кавалера от обитателей Кемпден-гроув. Еще она говорила, что война расшатала моральные устои. Только сейчас Лорел окончательно поняла, как легко тогда было влюбленным поддаться взаимному влечению.
В записях за следующую неделю не упоминались ни Вивьен Дженкинс, ни «дело о молодом человеке». Кэти писала о своей работе в местном отделении гражданской обороны и об ожидаемом немецком вторжении. Девятнадцатого апреля она выразила озабоченность, что до сих пор не получила письма от Вивьен; на следующий день появилась короткая строчка: «Звонил доктор Томалин, сказал, что Вивьен заболела». Значит, они были знакомы, и вовсе не из-за него Кэти убеждала Вивьен не ходить в больницу. Четыре дня спустя была сделана еще одна запись:
Сегодня пришло письмо, которое очень меня встревожило. Я не смогу сохранить тон в пересказе и не сумею выбрать отдельные куски. Поэтому я первый и последний раз нарушу волю моей дорогой (несносной!) приятельницы и не брошу ее письмо в камин.
Лорел нетерпеливо перевернула страницу. Да, вот и оно – на хорошей белой бумаге, торопливым неразборчивым почерком – письмо Вивьен Дженкинс Кэти Эллис, датированное двадцать третьим апреля тысяча девятьсот сорок первого года. Написано за месяц до смерти, грустно отметила про себя Лорел.
Пишу из вокзального ресторана, дорогая Кэти, потому что боюсь: если не записать сразу, оно исчезнет, и завтра, проснувшись, я обнаружу, что все это нафантазировала. Ничто из написанного вам не понравится, но больше рассказать мне некому, а рассказать надо обязательно. Простите меня, дорогая Кэти, и заранее примите самые искренние извинения за ту тревогу, которую внушит вам мое письмо. Только если вы станете меня осуждать, то осуждайте ласково и помните, что я по-прежнему ваша любимая маленькая попутчица.
Сегодня произошло нечто удивительное. Я вышла от доктора Томалина и помедлила на ступенях, чтобы поправить шарфик (клянусь, Кэти, и вы знаете, что я не умею лгать: помедлила без всякой задней мысли!), когда дверь у меня за спиной внезапно открылась, и я, не оборачиваясь, поняла, что это тот самый молодой человек (кажется, я уже упоминала в письмах раз или два?), Джимми.
Кэти Эллис подчеркнула последнее предложение и приписала на полях бисерным почерком (Лорел явственно представила, как она осуждающе кривилась, выводя эти слова): «Упоминала раз или два! Я не перестаю дивиться самообольщению влюбленных». Влюбленных! У Лорел заныло под ложечкой. Неужели Вивьен влюбилась в Джимми? Не из-за этого ли «безобидный план» дал сбой?