– В городе еще есть работающие телефонные будки?
– Выходит, что да. Если только это не ТАРДИС[22] и я сейчас не перенесусь в другую эпоху или на другую планету.
– Что ты делаешь в Лондоне?
– Гоняюсь за доктором Руфусом.
– И? – Чтобы лучше слышать, Лорел зажала ладонью другое ухо. – Нашел его?
– Да. Во всяком случае, его дневники. Сам доктор умер от инфекции в последний год войны.
Сердце Лорел бешено колотилось. Безвременная кончина доктора ее не тронула – в поисках разгадки места для сочувствия не оставалось.
– И? Что ты там прочел?
– Не знаю, откуда начать.
– С самого главного. И побыстрей, пожалуйста.
– Не отключайся. – В телефоне звякнула монетка. – Ты еще здесь?
– Да, да.
Лорел остановилась под круглым оранжевым фонарем, и Джерри сказал:
– Они не были подругами, Лол. Мама и Вивьен Дженкинс. Если верить доктору Руфусу, подругами они не были.
– Что? – Лорел подумала, что ослышалась.
– Они были едва знакомы.
– Мама и Вивьен Дженкинс? О чем ты говоришь? Я видела книгу, фотографию – разумеется, они дружили.
– Мама хотела, чтобы они дружили. Судя по тому, что я прочел, она почти хотела быть Вивьен Дженкинс. Она была одержима мыслью, будто они неразлучные подруги – «родственные души», пишет доктор, но все это происходило только в ее воображении.
– Но… я не…
– А потом что-то случилось – что именно, я не нашел, но Вивьен Дженкинс каким-то образом дала маме понять, что они не подруги.
Лорел вспомнила ссору, о которой упомянула Китти Баркер, что-то, после чего Дороти загорелась желанием отомстить.
– Что это было, Джерри? Что сделала Вивьен?
– Подожди, не отключайся. Черт, монеты закончились.
Лорел услышала, как Джерри яростно перетряхивает мелочь.
– Лол, сейчас телефон отключится…
– Перезвони мне. Найди еще монетки и перезвони.
– Уже не успею. Мы все равно скоро встретимся. Я еду в «Зеленый лог»…
В телефоне щелкнуло, и разговор оборвался.
Лондон, май 1941 года
Джимми очень стеснялся первый раз вести Вивьен к отцу. Их комнатенка и в его собственных глазах выглядела неказисто, а уж со стороны все потуги навести уют должны были производить и вовсе жалкое впечатление. Неужто он и впрямь думал, будто сундук, накрытый старым кухонным полотенцем, превратится в стол со скатертью? Очевидно, да. Вивьен, надо сказать, держалась молодцом и старательно делала вид, будто пить чай из разномастных чашек, сидя на краешке стариковской кровати подле клетки с канарейкой, для нее дело самое привычное. Так что в целом все прошло хорошо, невзирая на определенные неловкости.
Одна из неловкостей состояла в том, что отец постоянно называл Вивьен «твоя барышня», а потом еще и спросил – громко и отчетливо, – когда они собираются пожениться. Джимми по меньшей мере трижды поправил отца, всякий раз виновато улыбаясь Вивьен и пожимая плечами. Что еще оставалось? Ну да, старик видел Долл только один раз, в Ковентри, до войны, так что ошибиться немудрено. Главное, Вивьен не обижалась, а старик радовался. Он принял Вивьен как подарок. Видимо, именно такой слушательницы ему недоставало всю жизнь.