Глядя, как они вместе хохочут над каким-нибудь отцовским рассказом, или учат Финчи новым трюкам, или спорят, как лучше насаживать наживку на крючок, Джимми чувствовал, что сейчас его сердце разорвется от благодарности. Уже давно – да, наверное, целые годы – ему не случалось видеть отца без удивленной складки между бровей, гадающего, кто он и где он.
Иногда Джимми ловил себя на том, что пытается на месте Вивьен вообразить Долл: как та наливает отцу чаю, кладя ровно столько сгущенки, сколько тот любит, или рассказывает историю, от которой старик изумленно и радостно трясет головой… но почему-то не получалось. Он стыдил себя за такие попытки. Сравнивать нельзя: это нечестно по отношению к обеим женщинам. Долли приходила бы в гости, если бы могла. Она девушка работающая, с военного завода возвращается поздно и всегда усталая, естественно, что ей хочется проводить редкие свободные вечера с друзьями.
С другой стороны, Вивьен, по-видимому, и впрямь нравилось гостить в их комнатушке. Джимми как-то имел глупость ее поблагодарить, словно за большую личную услугу, а она только посмотрела на него как на ненормального и спросила: «За что?» Он отшутился, чувствуя страшную неловкость, а потом задумался: может, все наоборот, и Вивьен только ради отца с ним и общается? Объяснение было не хуже любого другого.
Джимми по-прежнему иногда удивлялся, почему она тогда разрешила себя проводить. Почему он спросил, понятно. Так радостно снова было ее увидеть; мир будто стал светлее, когда он распахнул дверь и неожиданно оказалось, что Вивьен там, среди детей. После ее ухода Джимми поспешил следом и догнал, когда она еще поправляла шарфик. Он не ждал ответа «да», просто думал об этом всю репетицию. Ему хотелось еще немного побыть с Вивьен не потому, что так сказала Долли, а ради удовольствия продлить встречу.
– У вас есть дети, Джимми? – был первый ее вопрос; она шла медленнее обычного, видимо, все еще слабая после болезни. Джимми и раньше заметил, что сегодня Вивьен немного притихшая: хоть и смеется вместе с детьми, но в глазах не то настороженность, не то усталость. Ему стало ее жаль, хоть и непонятно, за что.
Он покачал головой.
– Нет. – И тут же покраснел, вспомнив, как расстроил ее тем же вопросом.
Впрочем, сегодня Вивьен направляла разговор.
– Но хотите, чтобы они у вас когда-нибудь были? – спросила она.
– Да.
– Один-два?
– Для начала. Потом еще шесть.
Вивьен улыбнулась.
– Я был единственным ребенком в семье, – пояснил Джимми. – Это грустно.
– А нас было четверо. Это шумно.
Джимми рассмеялся и, еще продолжая улыбаться, вдруг сообразил то, чего не понимал раньше.