— Было дело, — согласился дед. — Но не время сейчас рассусоливать… Рогатинами тогда, кажись, обзавелся. Верно, в омшанике они. Может, сгодятся.
И дед рысью помчался к длинной приземистой постройке, прилепившейся к самой пасеке.
— Скоро вернулся с тремя палками — рагулинами.
— Во–о–о! — обрадовался Шлыков. — Только я один с ним не управлюсь. Ты уж не откажи, Николай!
— Видал его? Да я тебе, Матвей, зверя и не доверяю. Только, чур, не обижайся, — дед просверлил соседа колючим взглядом. — Пацанов придется с собою взять.
— Конечно, пусть едут. Посмотрят на цирк.
— Ха… Циркач выискался, — дед укоризненно покачал головою и велел нам усаживаться на заднее сиденье машины.
Когда подъехали к лесхозовской конюшне, дед повелел Шлыкову:
— Притормози–ка, Матвей, и посигналь. Даулетке, должно быть, чай пьет: вон его конь под седлом стоит.
На сигнал из домика появился небольшого роста мужчина, годами постарше нашего деда. Он проворно подошел к машине. Поздоровался, спросил про здоровье, дела. Это был лесхозовский конюх. Слова он произносил быстро, но с акцентом. Его приятно было слушать.
— Какие там дела, — чертыхнулся дед, в свою очередь приветствуя своего соседа. — Умник Матвей медведя в капкан заманил. Надо вызволять. Без тебя не обойтись.
— Аю[1], значит, попался, — с полуслова все понял дедушка Даулетке, садясь рядом с нами в кабину. — Небось, я лишний? — он с любопытством оглядел меня и Витьку. Вон какой тут мужики, понимаешь.
— Эти еще малы на медведя ходить, — отозвался дед. — Взял их посмотреть на Матвеев… цирк.
Дядя Шлыков заерзал на сиденье. Но смолчал, будто и не слышал дедова подвоха.
С пасеки несся рев затравленного зверя. Сквозь него пробивалось тявканье собаки.
— Ты почему Дозора не запер? — вскипел Дед.
— Да разве он его возьмет? — стал оправдываться хозяин пасеки. — Попугает — только и всего.
— Да в своем ли ты уме, Матвей! — повысил голос дед. — Тьфу… Пугать плененного зверя. Что же не пугал, пока он был на свободе?
— Николай прав, — поддержал дедушка Даулетке. — Зачем пугать аю? Он и так в плен попался. Теперь пугать — как бить лежачего, понимаешь.
Пасечник виновато молчал. Когда въехали в усадьбу, он перво–наперво окликнул собаку. Здоровенный черный пес подскочил к хозяину, заискивающе заскулил, завалившись на спину, пока застегивался ошейник.
Медведь перестал реветь, но оставался на задних лапах — в оборонительной позе. Зло косил глаза на людей, нервно встряхивая огромной головой.
Дед, расмотрев Мишку, так и всплеснул руками:
— Батюшки! Старый знакомый!! Значит, объявился. А я посчитал, что исчез насовсем.