Quid te exempta iuvat spinis de pluribus una?
Vivere si recte nescis, decode peritis.
Lusisti satis, edisti satis atque bibisti:
Tempus abire tibi est.
Мириам подошла к мертвецу и дотронулась до его холодных пальцев.
— Бедный он, бедный, — шепнула она.
— Ролф скажет, что он сослужил нам службу. Теперь не придется тратить время на уговоры.
— Почему он это сделал? Что написано в записке?
— Это цитата из Горация. В ней говорится, что нет никакой радости в избавлении от одного шипа, когда их еще так много. Если не можешь жить достойно, уходи. Наверное, нашел латинский текст в Оксфордском словаре цитат.
Английский текст был короче и яснее: «Прошу прощения за беспорядок. В револьвере остался еще один патрон». Интересно, подумал Тео, это предупреждение или приглашение? И что толкнуло Джаспера на этот поступок? Угрызения совести? Сожаление? Одиночество, отчаяние или осознание того, что шип вынут, но боль и рана остались и уже никогда не заживут?
— Вам, наверное, надо сходить наверх за бельем и одеялами, — сказал он. — Я возьму продукты.
Тео был доволен, что на нем длинное пальто для поездок за город. Во внутренний карман легко поместится револьвер. Он убедился, что в барабане есть один патрон, вынул его и сунул в карман вместе с револьвером.
Кухня, с пустыми столами и висящими на стене кружками с повернутыми в одну сторону ручками, была довольно опрятной. Тео не заметил бы никаких признаков, что ею пользовались для чего-либо другого, помимо приготовления пищи, если бы не чайное полотенце, очевидно, недавно выстиранное и повешенное сушиться на пустую сушку для посуды. Еще один диссонанс в эту упорядоченную опрятность вносили два скатанных в рулоны и поставленных у стены тростниковых половика. Может, Джаспер первоначально намеревался убить себя здесь, решив, что кровь легче смыть с каменного пола? Или он собирался еще раз вымыть здесь пол, но осознал бесполезность этого последнего навязчивого желания навести чистоту?
Дверь в кладовую была не заперта. Поняв после двадцати пяти лет старательной бережливости, что ему уже не понадобится его драгоценный запас, он оставил ее открытой, как оставил открытым свой дом для случайных грабителей, как оставил открытой и свою жизнь. В кладовой также царили чистота и порядок. На деревянных стеллажах стояли большие жестяные коробки, края которых были заклеены пленкой. На каждой имелась наклейка с надписью, сделанной изящным почерком Джаспера: «Мясо», «Консервированные фрукты», «Сухое молоко», «Сахар», «Кофе», «Рис», «Чай», «Мука». При виде этих ярлыков и тщательно выписанных букв Тео почувствовал приступ острого сострадания, болезненный и непрошеный прилив такой жалости и тоски, каких не испытал даже при виде разбрызганных мозгов и окровавленной груди Джаспера. На несколько минут он весь ушел в свои переживания, но потом постарался вновь сосредоточиться на деле. Первой его мыслью было вскрыть жестянки и выбрать из их содержимого самое нужное, по крайней мере на первую неделю, но он напомнил себе, что на это нет времени. Даже на то, чтобы содрать с банок пленку, потребовалось бы не меньше четверти часа. Лучше взять их как есть: мясо, сухое молоко, сухофрукты, кофе, сахар, консервированные овощи. Несомненно, надо взять и банки меньших размеров с надписями «Лекарства», «Шприцы», «Таблетки для очистки воды» и «Спички», а также захватить компас. Труднее было решить, какую из двух парафиновых печек выбрать. Одна была старомодной, на одну горелку, другая — более современной, на три горелки, но Тео счел, что она заняла бы слишком много места. С облегчением обнаружив банку машинного масла и двухгаллонную канистру с бензином, он подумал, что бак машины, возможно, не пуст.