. (Курсив мой. – Д. Б.)
Когда символическое отвращение проникает в сознание человека, процесс его психологического очищения затруднен. Человек видит себя как бы запачканным, и с течением временем его взгляд на самого себя становится все мрачнее. Брезгливость, пускаемая в ход, чтобы вызвать ненависть к другим (например, политический прием обращения ненависти на геев путем акцента на анальном сексе), ведет к тому, что люди начинают избегать объект своей антипатии. Это доказано опытным путем – замерами физической дистанции (например в лифте). Вне зависимости от политических взглядов, мы, как правило, стараемся не стоять рядом с теми людьми, чьи воззрения считаем неприемлемыми или чье поведение не одобряем. Однако избегать “отвратительного” человека становится гораздо труднее, если источник отвращения – мы сами. В конце концов, есть лишь три способа убежать от себя: избыточно долгий сон, наркотики, самоубийство. Нет нужды говорить, что ни один из них не является полезным для здоровья.
Когда человек (это может быть и жертва, и преступник, который испытывает стыд и сожаление, потому что не смог воспротивиться своей похоти) ощущает себя оскверненным неким действием, категорически неприемлемым в данном обществе, жгучее чувство отвращения может быстро перейти в злокачественную ненависть к себе. Так, у подвергшихся сексуальному насилию детей во взрослом возрасте чаще, чем у сверстников, развиваются всевозможные психические патологии. Резко повышается уровень самоубийств. Кроме того, известно о связи с хронической депрессией, самоповреждением, наркоманией, расстройствами пищевого поведения, паранойей, враждебностью, психотизмом и так далее.
Чтобы преодолеть кризис, чаще всего используется метод направления негативных эмоций в иное русло. Обычно чувство символического отвращения направляют на того, кто несет ответственность за то, что запятнал “я” человека. Психолог Джордж Бонанно показал, что, наблюдая во время сеанса психотерапии за выражением лица взрослого, который в детстве подвергся сексуальному насилию, можно определить избранную им стратегию преодоления. Те, кто в детстве не рассказывал о том, что подвергся насилию (например, это выяснилось, когда другой взрослый это обнаружил и сообщил в полицию), и чувствует себя виноватым, чаще показывает фальшивую улыбку по сравнению с теми, кто открыто обвинил своих насильников. Когда представители последней группы говорят о тех, кто нанес им травму, их лица выражают брезгливость.
Хотя такие мощные реакции на чувство символического отвращения могут причинить человеку вред, вас, возможно, удивит, что их параметры не имеют отношения к моральной реальности. Когда в организм с пищей или в связи с болезнями попадают патогены, для борьбы с ними нет необходимости в приобщении к культуре. Если человек слопал гамбургер с кишечной палочкой, ему не нужно “учиться” вызывать диарею и рвоту – как не нужно брать уроки, чтобы потерять желание видеть или нюхать половые органы партнера, если те покроются болячками. А вот реакция символического отвращения определяется в первую очередь культурными факторами. То есть мы