Мизорская армия в мрачном молчании вернулась в лагерь, всюду разнеслась весть о внезапной болезни полководца.
Типпо Саиб выехал навстречу, и по его бледному желтому лицу скользнула радость, когда он увидел отца почти без признаков жизни на руках Самуда. Он постарался тотчас скрыть ее и с внешними признаками горя и печали проводил отца в его палатку, пока войска в глубоком молчании размещались по лагерю.
Гайдера-Али одели в мягкую белую одежду и положили на подушки. Ему дали прохладительное питье. Через некоторое время он открыл глаза, осмотрелся, сознание, видимо, вернулось к нему, но силы оставили. Типпо Саиб упал на колени перед ним и стал плакать.
— Бог поразил меня болезнью, — с большим усилием произнес Гайдер-Али. — Я был близок к смерти и, пожалуй, не избегну ее… Может быть, скоро ты, сын мой, будешь командовать войском… Я завещаю тебе не складывать оружия, до тех пор пока не истребишь всех неверных и пока правоверные слуги пророка не будут одни властвовать в Индии.
— Ты исполнишь все это сам, отец и господин мой! — отвечал Типпо Саиб, смиренно кланяясь. — Твои силы восстановятся!
Гайдер-Али вздохнул и покачал головой. Печальным взглядом окинул он согбенную фигуру сына и увидел Самуда. Глаза его блеснули, в них светились коварная злоба и проснувшаяся надежда.
— Самуд, — пролепетал он, — ты все можешь, ты укротил мою лошадь, обучил моих танцовщиц и дал снадобий моей рабыне Марите для сохранения ее красоты. Если ты знаешь влияние трав на женскую красоту, то должен также знать, как действуют они на сердце и внутренности человека. Подумай о моей болезни и найди средство ее излечить, я не хочу умирать, я хочу по крайней мере прожить столько, чтобы уничтожить неверных и изгнать их из Индии. Вылечи меня — и все мои сокровища к твоим услугам…
Самуд побледнел. Его всегда спокойное лицо подергивалось, и он отвечал дрожащим голосом:
— Ты знаешь, господин, что и я, и мои знания в распоряжении твоей воли, но я не могу сделать того, чего ты требуешь от меня: я не доктор. Если я знаю, что соки трав придают мягкость коже и блеск волосам, то не знаю их действие на сердце и кровь.
— Постарайся! — громко закричал Гайдер-Али с дико сверкнувшими глазами. — Кто так много умеет, как ты, может сделать все, а если ты отказываешься, то я больше не могу считать тебя своим другом.
— Не будь несправедлив, господин, — возразил Самуд, все еще дрожа в волнении, никогда не замечавшемся в нем. — Не приказывай того, чего я не могу исполнить.
— Что я приказываю, то должно исполняться, — крикнул Гайдер-Али, хватаясь за грудь и извиваясь от вновь начавшихся болей, — и горе тому, кто ослушается моих приказаний…