И он оказался прав, так как, хотя сигналы между дворцом и английским лагерем отлично видели и в городе, и во враждебном лагере, никакого нападения на дворец не последовало, а, наоборот, площади и улицы кругом совершенно опустели.
Гастингс остался доволен, видя то, чего он и добивался, ведь вся сила врагов заключалась в выгодном положении в городе, и он сообразно с этим давал приказания войскам, которые были поняты и с точностью выполнены. Английские батареи выехали, заняли небольшое возвышение и открыли огонь, направленный не на враждебный лагерь, а в город, главным образом на высоко выдающиеся храмы и улицы, переполненные народом, разрушая дома и производя невообразимое смятение. Поднялся жалобный вой, и с башни ясно просматривалось, как толпы укрывались в домах, а в храмах началось тревожное движение.
Гастингс сигналами приказал удвоить огонь и указал, насколько возможно, куда он главным образом должен направляться. Дома разрушались, обломки заграждали улицы, и толпы бежали за город. Чего ожидал Гастингс, то и случилось. Брамины, всем руководившие из большого храма Сивы, увидели, что артиллерийские снаряды скоро превратят город в груду развалин и что невозможно дольше оставаться в оборонительном положении. Они распорядились о наступлении. Всему вооруженному народу приказали идти в лагерь, факирам и телохранителям — немедленно атаковать врага и во что бы то ни стало взять батареи или заставить их отступить, но ни в коем случае не преследовать врага при отступлении, а немедленно возвратиться под прикрытие городских стен.
Гастингс потирал руки.
— Все идет как нельзя лучше, — говорил он. — Они бегут, как пчелы из улья, когда его окуривают. Майор Пофам вполне понял меня — вся опасность в городских улицах, а в открытом поле мы победим, будь их хоть во сто раз больше, чем наших.
С башни он прекрасно видел, как Шейт-Синг сам направился к воротам, он сидел на громадном слоне, украшенном золотыми бляхами и роскошными коврами. Перед ним несли большое знамя Бенареса, за ним следовали телохранители и слуги, рядом выступали брамины с четками в руках и с монотонным пением молитв. Огонь, направленный на город, становился все сильнее, женщины и дети бежали к городским воротам, и даже шествие Шейт-Синга ускорило шаг, спеша уйти от опасных городских улиц. Появление князя в лагере встретили восторженными криками, все спешили ему навстречу, падали ниц и старались коснуться ковров его слона. Брамины рассыпались по всему лагерю, везде возвещая народу, что боги решили гибель врагов и нападение на них будет увенчано несомненной победой.