— Ведь он мой господин, — говорила она. — Мой отец отдал меня ему, а голос — частица души. Музыка и пение — священная жертва, которую можно приносить только отцу или тому, кому вместо него принадлежит душа.
По просьбе же Вильяма она пела с таким задушевным выражением, что даже Гастингс с волнением слушал захватывающие мелодии. Маленькая Маргарита сначала тихо подтягивала, но скоро научилась вторить своим серебристым детским голоском.
Сэр Вильям мало обращал внимания на девочку. Отношения с Фатме были для него приятным развлечением, долгом относительно благородного Ахмед-хана, судьба которого его глубоко потрясла; он приходил к ней, потому что она скучала без него, но все его мысли занимала Дамаянти. Он очень страдал от событий, совершившихся в Калькутте во время его отсутствия; увидеть Дамаянти было его страстным стремлением. После ее признания в любви разлука казалась для него мучением, а теперь он не мог ее видеть. Он стал более далек от нее, чем когда находился в Лукнове. Посещать дом Нункомара было невозможно, так как сэр Вильям глубоко уважал Гастингса и считал своим долгом оставаться рядом с ним в тяжелое время, да и вряд ли для него открылись бы теперь двери дворца надменного и уверенного в своей победе магараджи. Спрашивать о Дамаянти он не мог, не выдав своей тайны, с Гастингсом говорить, не решался, так как он никогда не произносил имени своего врага, хотя и делился с капитаном своими чувствами и тревогой. Случайно, осторожно расспрашивая слуг, он узнал, что Дамаянти ежедневно появлялась с Нункомаром на его утренних приемах, и члены совета обращались с ней как с королевой. Больше он не знал ничего. Послать ей известие было невозможно. Ему пришлось скрывать свои страдания и со спокойным видом ждать.
* * *
Дворец магараджи Нункомара сиял огнями. Гости правителя Калькутты принадлежали к богатейшему и знатнейшему обществу города. Один за другим приезжали они с большой свитой, так как в Индии свита, которая сопровождает хозяина дома, доказывает уважение к его чину и положению. Брамины всегда появлялись в дорогих паланкинах, в шелковых одеждах, украшенных драгоценными камнями с целыми толпами слуг. Кшатрии приезжали верхом, с дорогим оружием. Их, как правило, охраняли конные слуги. Наконец, прибыли тоже с многочисленными слугами три члена совета — генерал Клэверинг в полной генеральской форме, Момзон и Францис во фраках, точно на придворном приеме. Они приехали верхом, а вслед за ними следовала генеральша Клэверинг в паланкине. Недоставало только английских офицеров и чиновников компании. Они все стояли за Гастингса и держались в стороне от нового течения, которое считали гибельным для владычества Англии в Индии.