А пока Котя стоял посреди вытрезвителя в казенных штанах и знакомился с двумя людьми, одним из которых был Сергей, а вторым был волосатый мужик в серой рубахе. Сергей, который тогда работал психиатром, уже пятнадцать минут мучился ощущением, что где-то мужика в серой рубахе видел; ему показалось, что во время суда над Татьяной, но при каких обстоятельствах — непонятно. Сергей решил, что это может быть кто-то из бывших пациентов, и на всякий случай сказал, что его зовут Паша. Коте тоже показалось, что он этого мужика уже видел, но Котя, в отличие от «Паши», отлично помнил, где именно: возле полыньи, год назад, а зачем этот мужик там был — непонятно. Коте скрывать было нечего, поэтому он сказал, что его зовут Котя, а волосатый мужик в серой рубахе сначала ничего не сказал, потому что был, наверное, ужасно похмельный — все время держался за голову и стонал, а потом вдруг поднял голову и сказал:
— Сейчас я вам Все Объясню.
И тут он Коте и «Паше» действительно Все Объяснил. Он сказал:
— Весь год, весь год от зари до зари я пашу, как больная белочка. И только двадцать четвертого декабря, накануне моего дня рождения, я позволяю себе уйти от всех дел и отдохнуть. Может быть, даже прилечь дней на пять-семь и посмотреть на все, сделанное мною, и Увидеть, Что Это Хорошо. Так что же вы, уроды, начинаете сразу то щенков топить, то в полынью бросаться, то по улице бегать без штанов, то резать кого попало, то слушать радио «Шансон», а то и еще делать чего похуже?! И даже не говорите мне: «Предпраздничная депрессия! Предпраздничная депрессия!» Потому что это никакая не предпраздничная депрессия, а ужасное свинство по отношению ко мне.
Это был очень высокий момент. Котя с «Пашей» замолчали, и стало слышно, как мыши очень нестройно (мыши в вытрезвителе всегда поют очень нестройно) поют «О, малый город Вифлеем!» Но тут Котя сказал: «Ой, извините» и снова превратился в собаку, потому что от этого высокого момента он совсем и окончательно протрезвел. Мужик в серой рубахе застонал и опять закрыл лицо руками, а Котя ужасно испугался и заскулил, потому что еще никогда не превращался в собаку при чужих людях. Зато «Паша» почему-то совершенно не удивился, взял перепуганного Котю на руки и окончательно понял, что больше не может работать психиатром, поскольку явно профнепригоден. Тут их как раз пришли выпускать из камеры, потому что наступило утро. Человек по фамилии Газарян открыл дверь камеры, увидел «Пашу», держащего на руках собаку Котю (мужик в серой рубахе уже пять минут назад мрачно сказал, что — ладно, отпуск кончился, и просто куда-то исчез), и вдруг упал на колени со словами: «Спасибо тебе, Господи!»