— Извини, я там уже побывал, — сказал Алекс. Я резко обернулась и отошла от него. Он коснулся больного плеча, где была моя голова секунду назад и сказал: — Спасибо.
Первое, что бросилось в глаза: волосы он умудрился зализать назад гелем, как в нашу ночь уколов. И точно совсем как тогда одна прядь выбивалась, не желая слушаться. Я не сдержала улыбку. Вообще, он выглядел просто идеально. Черные брюки со стрелками, темно-темно зеленая рубашка, привычные до блеска начищенные ботинки, черное пальто и кашне. Мысли сошли с ума, возвратив меня в лифт, и приписали нам двоим еще проездов десять. А сердце выстукивало фразу: а ведь все возможно, он тебе все предложил!
— Мог бы сказать, что это ты!
— Это наше место! Кого ты еще здесь ждала? — ревниво поинтересовался Алекс.
— Наше? С тобой? Или еще толпой девиц, которых ты сюда водишь?
— Ты серьезно? — искренне изумился Алекс. — Даже если предположить, что я совсем безнадежен, то тут десять месяцев в году холодно. Никто со мной несчастным сюда не пойдет. А если ты намекаешь на то… на что намекаешь, — хитро улыбнулся он. — Здесь есть намного более теплые и симпатичные местечки. Хочешь покажу? — невинно поинтересовался он.
— Обойдусь, — кисло улыбнулась я. — Зачем ты пришел? И когда? — не позволяя развить тему, укромных уголков, сказала я, искренне надеясь, что моих пылающих щек не видно. А на душе стало так легко и хорошо, что я обозвала себя слабохарактерной идиоткой.
— С днем рождения хотел поздравить, тем более что пришел не я, а ты. Я знал, что ты поднимешься и, как видишь, дождался. Декорации под стать королеве драмы, а ты как раз из таких.
— Я?!
— Лиза, я жива! — тоненьким голоском пропел Алекс.
— Ладно, уломал, — вздохнула я, скользнув глазами по его прическе. Черт, ну почему он такой безупречный?
— Так как же ты ухитрилась нас перепутать? — весело сверкнул глазами Алекс.
— Я не привыкла, чтобы меня обнимали чужие, — сухо поведала я. — А еще я пьяная.
— Ах да, это все объясняет, — с явной насмешкой произнес Алекс и облокотился на бортик крыши. — Я с тобой согласен.
— В чем?
— Про города. Про людей. Прогибаться тошнотворно. Говори чаще. Говори с другими. Если крутят пальцем у виска, значит не слушают. А если не слушают — ничего не стоят.
Я нахмурилась.
— Тем, кто стоит и значит, этого говорить не нужно. Они уже знают.
— Неверно, — покачал он головой, выбившаяся из прически прядка запрыгала по его лбу. Я отвернулась и бросила в урну окурок.
— Я замерзла.
— Одну минуту. Повернись ко мне спиной.
Сначала я ничего не поняла. Его пальцы убрали волосы с моей шеи, но потом поняла — моей груди чуть ниже шеи коснулось что-то холодное. И оно было тяжелым… Я схватилась за кулон и удивленно на него посмотрела.