В борьбу украинцев с русскими начальство почти не вмешивалось и придерживалось тактики «разделяй и властвуй». Борьба обострялась. Мы знали, что украинцы вооружены и хранят свои ножи и пики в расщепленных досках нар. Как-то нам принесли оброненный ими лист бумаги, на котором были начерчены планы трех наших бараков с обозначением мест, где спят наши руководители. Это напоминало подготовку к «Варфоломеевской ночи». Полковник Паршин готовил свои отряды к ответным действиям и тоже составлял «карты» расположения противника. Максимов же был против «войны»: «Ну, что же, поубиваем мы друг друга, развезут остальных по другим отделениям. А кто от этого выиграет? Только начальство. Нет, нам нужны мир и единство!».
На одном из строительных объектов украинцы столкнули со стены нашего бригадира, и он сломал ногу. Люди ждали от нас ответных действий. Паршин уже потирал руки: вот теперь он им покажет! План его был очень прост: захватить в заложники одного из атаманов и потребовать выдачи виновных. Большинство из Комитета были против такого плана, считая брать заложников аморальным. На вопрос же Паршина, что мы предлагаем взамен, никто ничего реального придумать не мог.
На следующий день после ужина, когда лидер украинцев Гримак вышел после ужина из столовой, к нему подошла группа русских ребят и попросила, чтобы он пошел с ними в наш барак на переговоры. Гримак был умным человеком и сразу понял, что сопротивляться бесполезно.
В бараке группа Комитета потребовала от него, чтобы он вызвал к нам того, кто столкнул нашего бригадира. Гримак же начал с объяснений. По его версии, бригадир сам упал со стены, и никто его не сталкивал. Просто украинец хотел по стене подойти к бригадиру что-то спросить, тот оглянулся, потерял равновесие и упал. Но в бараке оказались люди, которые видели все произошедшее, и Гримак замолчал. Было уже поздно, наш барак уже заперли снаружи, и Гримаку пришлось остаться на всю ночь.
Наступило воскресное утро. Мы повторили свои требования. Гримак знал, конечно, что его отсутствие сразу же будет замечено, и начнутся поиски его по баракам, поэтому он тянул с ответом, то и дело поглядывая на дверь. Наконец, он попросил бумагу и стал писать записку к своим. Мы предупредили, чтобы виновный пришел без всякого сопровождения, и записка отправилась в украинский барак с нашим посыльным.
Ждать пришлось недолго, на пороге вскоре появился молодой украинец с бледным, немного испуганным лицом. Его подвели к Гримаку, и тот начал «следствие». На лице парня было написано удивление, когда он услышал, что тот, кто, видимо, приказал ему это сделать, теперь задает ему глупые вопросы. Опустив глаза, он молчал. К месту допроса приковылял и сам раненый бригадир: