Уже с шести часов выстраивалась очередь у избирательного участка, столь велик был страх попасть в черные списки. Но избежать выборов на селе было просто невозможно, так как уже с утра по домам бегали активисты и выгоняли людей из домов на избирательный участок, а кто не мог идти, тому подносили специальную урну: «Получи бюллетень и брось вот сюда!» Так, что уже к обеду 90 % избирателей успевало проголосовать.
Выстояв небольшую очередь, я оказался перед столом комиссии, где выдавали бюллетени, и в эту минуту увидел сидящего там же за столом Асадчего, конечно же, он был председателем. «Вот возьму и покажу ему, как нужно выбирать согласно „Положению!“» — вскипело во мне. Получив бюллетень, я уверенно направился в кабину для голосования, но, проходя вблизи Асадчего, вдруг услышал:
— Не туда пошел, вот урна-то где!
Не обращая внимания, я прошел в кабину, развернул эти бумажки, вычеркнул тех, кто мне не понравился, и направился к урне. Не успел я запихать в щель урны свои бумажки, как опять слышу, теперь уже почти шепотом:
— Ну смотри, если антисоветские лозунги там обнаружим!
Жизненное пространство для ссыльного заканчивалось на границе села. Даже если он хотел навестить кого-либо из близких в соседнем селе, нужно было специальное разрешение. Это разрешение, с указанием цели и срока, выдавалось в комендатуре. Для получения его нужно было писать заявление, которое могло быть и не удовлетворено, если проситель чем-нибудь был неугоден начальству. Подписанное каждым ссыльным предупреждение обещало до двух лет лагерей за самовольный уход из села. Редко мы слышали о настоящих побегах: куда бежать, всюду в стране, как в ссылке. Бывали случаи, когда захмелевшие парни убегали к своим знакомым в соседнее село на свиданье без разрешения. Таких сажали в наказание в изолятор при комендатуре, но уголовных дел не заводили. Особенно трудно было получить разрешение на поездку в Кокчетав: местные начальники боялись, что люди ездят туда подавать на них жалобы.
Сам листок разрешения оставался в комендатуре, а уезжающим выдавался только корешок от него, который и служил пропуском, так как никаких паспортов не было. Потерять этот корешок было очень легко, так что я не брал его, а оставлял там же, в комендатуре. Все равно никто кроме комендатуры проверять меня в районе не будет.
Однажды получив разрешение на поездку в один из дальних колхозов, я обратил внимание на подчеркнутую вежливость коменданта:
— Вы, конечно, хорошо ознакомлены с «Положением о ссыльнопоселенцах» и подписали предупреждение?