Но остальные сотрудники употребляли на их счет более прозаичное обозначение: «местная самодеятельность».
Ну а приведшая в замешательство нашего героя мнимая самоубийца в старинном платье как раз и была Златка, женщина, покорившая мое сердце.
3
По дороге к подъезду пятиэтажки, на втором этаже которой располагалась моя скромная халупа, я усиленно размышлял.
Такого за мной в прежние времена не водилось. Увы-увы, раньше я не слишком-то любил утруждать себя шевелением мозгами. И лишь в последние три месяца стал предаваться всяческим размышлениям, порой весьма и весьма отвлеченным от действительности.
Усиление мыслительной активности в моей голове толкало все остальные части моего тела на действия, раздражающие начальство и вызвавшие недоумение у его сослуживцев.
Во-первых, я увлекся археологией. И за считанные дни усвоил ее общий курс (на него у обычного студента уходит не менее трех лет). А затем — принялся изучать состояние дел с раскопками на Кобо, используя как открытые источники, так и закрытые (дважды был застукан на взломе секретных баз данных станционного интеллекта, но ухитрился отвертеться, ловко прикинувшись идиотом).
Ко всему прочему я стал все чаще азартно спорить с работающими на «Апельсиновке» учеными, доказывая им их неправоту в трактовке тех или иных находок на Кобо.
Во-вторых, меня начал мучить зуд изобретательства. Я теперь постоянно прибегал к начальству (при этом зачастую минуя взводную и ротную инстанции, а направляясь прямо к комбату, а то и к самому комполка) с многочисленными рационализаторскими предложениями.
Начальство всеми силами отбивалось от чересчур инициативного прапорщика (мне даже был объявлен за нарушение субординации выговор) и затыкало моим отделением все дыры, даже те, которых еще или пока не имелось в наличии, заставляя трудится и во внерабочее время.
Естественно, всем бойцам моего отделения, подобный порядок вещей нравиться не мог. И я слышал от своих товарищей немало обидных слов в свой адрес.
«Вот и сейчас — Жуя моя инициатива напугала, а Коста даже не обратил на нее внимания, — с горечью думал я, неспешно шагая по дорожке, посыпанной темно-коричневыми пластиковыми гранулами. — Интересно, а почему именно в последнее время меня тянет ломать голову над всякой всячиной? Ведь раньше я ничем не отличался от Жуя. Нет, от Жуя отличался. Я не такой паникер, как он. Но вот на Косту я точно походил. А сейчас? Никто меня не понимает. Ну, кроме Златки, конечно. И, честно говоря, я и сам себя ни фига не понимаю».
«Зато я тебя понимаю, Сеня, — раздался в моей голове металлический голос. — Жаль, что ты меня пока не можешь понять. А времени все меньше и меньше. Напряги мозги, прапор. Потом уже поздно будет».