Как только я закрыла входную дверь и убедилась, что теперь пациент полностью в моих руках, я с облегчением сбросила все маски и устало плюхнулась в кресло.
– Да садись, чего ты… расслабься, – пригласила я застывшего в недоумении гостя.
– Анжела, если это шутка…
– Да никакая это не шутка. И никакая я не Анжела. Плохие новости, Сеня, ты попал в цепкие лапы частного детектива, и у меня есть к тебе вопрос.
– В самом деле? Как мне страшно! А если я не отвечу?
Семен Петрович все еще разговаривал с неопытной коллекционершей и, кажется, не воспринимал происходящее всерьез. Я нежно улыбнулась ему и достала из сумочки планшет. Прислонив экран к оконному стеклу, я включила питание и вставила флешку.
– Любишь кино?
Господин Горечавкин не ответил, но улыбаться перестал.
Однако, просмотрев запись своих действий в кабинете Всеславина, почему-то заухмылялся вновь.
– Что смеешься? Понравилось?
– Опоздали вы, девушка, со своим кинофильмом. Чуть-чуть бы раньше вам подоспеть.
– Правда? Вот досада! Ну что ж, раз тебе неинтересно, придется Тамаре Львовне показать. Пускай знает, какой сюрприз Витю ожидает. И чьими стараньями…
Легкая ухмылочка на физиономии Сени осталась, но взгляд посерьезнел.
– Так это она, что ли, тебя… прикупила?
– А это не твое дело. Ну что, поговорим или будем в молчанку играть?
– Смотря какая тема.
– Да ничего глобального, Сеня. Маленькое, невинное уточнение. Помнишь, с год назад музей почистили?
Если бы я знала, что одно упоминание этого случая произведет такой ошеломляющий эффект, я бы, не размениваясь на пустяки, начала прямо с этого.
Бедный Сеня побледнел, сжался, а на лице его теперь не только не сияла улыбка, а выражение его было таким, как будто он уже слушает приговор.
– Так помнишь? – давила я.
– Не знаю… может быть.
– То-то же. Не знаю. Зато я знаю. Картины поделили Мазурицкий и Всеславин. Так?
Сеня глядел на меня во все глаза. Подоплека моего вопроса, названные фамилии и все в целом, что подразумевалось в качестве подтекста, по-видимому, настолько не вязалось в его сознании с легкомысленным образом лохушки Анжелы, что он не знал, что и думать.
Но я не сбавляла темп:
– Так или нет, я спрашиваю?!
– Ну так… так. И что из этого? Тебе чего надо-то?
Вот. Вот это уже лучше. Это уже похоже на то, как мошенники должны разговаривать с частным детективом Татьяной Ивановой. А то разошелся тут… На моей личной территории мне же хамить? Да не родился еще такой!
– Чего надо мне, говоришь? Да ничего особенного, я ведь сказала. Небольшое уточнение. Среди прочего там рисунок был. Дюрер. Альбрехт. Был? Был, я спрашиваю?!