Двое предателей, агентов империализма, отец и дочь, вскоре предстанут перед судом.
А славных рыцарей-чекистов ждут очередные правительственные награды. Соответствующее представление он уже сделал.
Нет, сегодня он их обнадёживать не станет. Просто поблагодарит, пожмёт руки, скажет ободряющие слова.
— Товарищ Ковальчук! Иван Иванович, дорогой мой, дай я тебя обниму!
— Только не очень сильно, Юрий Владимирович, стискивать грудную клетку врачи не рекомендуют — сердечко уже не то.
— Да я легонько, по-братски… Карта у тебя?
— Так точно. Селезнёв зашил её в подкладку пиджака.
— Вот это и есть лаборатория фашистов? — Председатель ткнул указательным пальцем в место, обведённое красным карандашом.
— Нет. Там находился ложный объект. Я раскрыл его ещё в конце войны.
— А новый, настоящий — где?
— Ни Селезнёву, ни Пушновой о нём ничего неизвестно. Для этого их и послали на Волынь новые хозяева — американцы. Нелля устроилась в НИИ и пыталась решить поставленную задачу, пользуясь своими связями, а Вениамин Сигизмундович действовал, так сказать, по индивидуальному плану.
— Но хоть какие-то «наводки» у них были? Ведь нельзя действовать исключительно вслепую. При полном отсутствии вводных данных.
— Были. После того как я раскрыл местонахождение первичного объекта, Гитлер в режиме особой секретности отдал распоряжение о строительстве лаборатории на новом месте. Каком? Об этом знали только несколько высших чинов Третьего рейха. Даже Штольце не поставили в известность.
— Лихо!
— Да… Состав группы прикрытия был полностью изменён. Вместо националистов из полка «Бранденбург» к службе привлекли истинных арийцев — эсэсовцев, причём тех, кто давно специализировался на оперативном обеспечении работ профессуры «Аненербе». Вам наверняка знакома эта организация.
— Да-да… «Наследие предков» — любимое детище рейхсфюрера СС Гиммлера.
— Научные сотрудники завозились на объект исключительно в тёмное время суток, солдаты, обеспечивающие их доставку, безжалостно расстреливались эсэсовцами… Но, как я уже сказал, несколько зацепок у нас есть.
— Поделишься?
— Не сейчас…
— Хорошо. Как Селезнёв стал Прокопчуком, выяснили?
— Так точно… Вот справка об освобождении из лагеря этих двух граждан в честь очередной годовщины Октября, её мне представили в Центральном архиве НКВД. По дороге один из них пропал. Всё предельно просто, товарищ Председатель, — такое тогда часто встречалось.
— Понял… Значит, он спокойно вернулся в родной Киев с чужими документами?
— Да. Становиться на учёт не стал, жил чуть ли не взаперти у своей любовницы — Софьи Валентиновны Пушновой, которая ещё до нападения фашистов родила ему дочь, и всё время искал встречи с представителями западных спецслужб. Пока они сами его не нашли. Постарался один из довоенных кураторов, после капитуляции Германии обосновавшийся за океаном. Да, кстати, именно Селезнёв настоял на изменении отчества Нелли: понимал, гад, чем занимается, и не хотел, чтобы его кровинку считали дочерью врага народа…