— Вы что, меня обвиняете?!
— Пока тут никто никого не обвиняет, — сказал Сергей, хотя его взгляд свидетельствовал об обратном: — Давай не будем делать поспешных выводов. Просто вспомни, о чем вы говорили?
— Он хотел нырять, — неожиданно сообщил капитан.
Мы даже не заметили, как он подошел. Все повернули к нему головы, ожидая продолжения. Он какое-то время задумчиво смотрел на нас, потом, видно, сообразил, чего от него хотят, и продолжил:
— Андрей хотел нырять. Ночью. Я сказал — нет. Нельзя. Он не послушал. Он мертв. Я сказал вам — вы ищете проклятое. Вы не слышите меня. Вы умрете. Все.
— Да пошел ты со своим проклятием знаешь куда! — вспылил Сергей.
— Я не понимаю, — покачал головой капитан. Какой-то книжный у него русский, академический.
Тех, кто на практике язык усваивал, наши туристы ругательному аспекту великого и могучего в первую голову обучали. Абориген вздохнул и добавил:
— Никто не пойдет отсюда. Ни я, ни вы. Ветра нет.
— А когда он будет? — спросила Кристина.
Капитан долго смотрел на восток и нюхал воздух.
Потом сказал:
— Ветер будет ночью. Поздно ночью.
— То есть до ночи мы тут застряли намертво? — сразу уловил главное Сергей, — Хреново. Полицию вызвал?
— Радио не работает, — ответил капитан, — Я дал SOS. Буду молиться. Нас услышат.
— Ладно, хорошо, молись, кому хочешь, — Сергей замахал обеими руками разом, показывая, что примиряется с обстоятельствами: — Сами разберемся. Когда Андрюха собирался нырять?
— Три часа ночи. Он сказал и пошел. Я молился.
Да, такой у нас установился странноватый порядок.
Всякий раз, когда кто-то погружался, капитан запирался в своей рубке, обвешанной амулетами, и не выходил до тех пор, пока все не возвращались на борт. Площадка на корме, откуда мы ныряли, из рубки практически не просматривалась. Мешала высокая пристройка. Чтобы посмотреть назад, приходилось высовываться сбоку в иллюминатор. То есть за пределы действия амулетов.
— Значит, как он нырял, ты не видел? — уточнил я.
— Нет, — спокойно ответил капитан.
— А слышал?
— Нет. Я молился.
Сергей шумно выдохнул. Будь наш капитан не столь суеверен, наверняка услышал бы всплеск. Впрочем, вряд ли прошло много времени между разговором и убийством. Андрюха был в одних трусах, а по яхте мы ходили в шортах. Стало быть, Андрей уже переодевался. Все мы были ныряльщики со стажем и в гидрокостюм упаковывались быстро.
— Кстати, Кристина, — окликнул я. — Ты, помнится, говорила, что у тебя сон чуткий. Ночью ничего не слышала?
Мне показалось, что она на миг смутилась, но в следующий момент уже отрицательно мотала головой. Се-регу и спрашивать не стоило. Каждую ночь я слышал за переборкой его заливистый храп. Хотя… Вот не припомню, чтобы он этой ночью храпел. Правда, вчера мы так умотались, что я сразу заснул, а сон у меня крепкий. И тем не менее — не припомню.