Жена его, конечно, сразу же бросила, глубоко осознав, что ужасную травму Иван Иваныч получил не где-нибудь, а на своем интимном фронте, а вот, Ксения, чувствуя особую вину перед Иваном Иванычем, и неподдельную жалость, взяла его к себе. И теперь кормит его с ложечки, томно вздыхает и нежно так шепчет ему на ушко:
«Ах, ты, гонщик мой, гонщик!» А Иван Иваныч только всхлипнет ей в ответ, и уткнется как младенец своей бедной головкой в ее теплую грудь.
Любовь – и Смерть, и Грех, и Преступленье
Одна Любовь нас держит перед Смертью.
Н. Н.
Поле. Лес. Кладбище. Угрюмое небо с гневом головокружительной стихии простирается над крестами и плитами. Мелкие капли дождя разъедают сухую дорогу, и я начинаю скользить между оград. В глухой тоске моего разожженного отчаяния есть попытка пронзить насквозь это скучающее безмолвие. Маленькая черная собачка подбегает ко мне и принюхивается к ногам.
В ее удивительно добрых карих глазах я читаю собственную неумолимость распада и Смерти, и глажу с жалостью ее мокрую шерсть, с метафизическим блаженством слепого, водящего свои пальцы как стадо послушных поводырей, ведущих меня еще дальше к преображению. Одиночество делает меня чистым, бродячая собака – добрым, кладбище – умиротворенным, дождь – грустным и только воспоминание об этой таинственной женщине делает меня совершенно беззащитным и бессмысленным. Густой туман поднимается в это утро от земли как еще одно упоминание о нашей с ней тайне. Около ее могилы я останавливаюсь как около самого себя. Мной владеет и страх, и необъяснимая тоска ощущения того, что не вернешь как сон Бес Смертия, где Бес Смерти я Сам…
Она возникла в моей жизни внезапно, наверное, так возникают сны, мы совершенно не готовы к встрече с ними, а уже все в их власти. Она меня безумно любила, но боялась мне в этом признаться, а поэтому все свои чувства аккуратно заносила в тетрадь. Это было что-то вроде интимного дневника. Кажется, она так утешала себя, ибо боялась признаться мне в своей безумной Любви. Я видел ее много раз подряд, но всякий раз проходил мимо. В эту пору я много думал и философствовал, а это мешало мне поймать ее взволнованный взгляд, почувствовать ее учащенное сердцебиение, и весь ее светлый Образ, будто изнутри просвечивающий меня. Лишь год спустя я обратил на нее внимание. Это было уже поздней осенью. Я полюбил совершать в одиночестве прогулки за городом по полям и рощам. Этот день я запомнил очень хорошо.
Обычно я старался думать сразу обо всем, это оживляло во мне хаос жизни, но при этом утрачивалась всякая душевная боль, хотя нарастала какая-то непонятная тревога, и порой было трудно понять себя и всех людей. Кажется, я находился в очередной депрессии.