На память я у нее забрал все лифчики и трусики, но когда я пришел домой, то мне пришлось очень долго нырять прежде чем я нашел нашу кровать…
Как оказалось, она приплыла назад домой от бушевавшего в сердце моей жены позора, а того самого гражданина, который был страшно гол, небрит и пьян разобрали по домам другие наши соседки и теперь он живет у них на полном иждивении, но не полностью, а по частям, на которые они его разобрали…
Вследствие этого странного недоразумения мы с женой простили друг друга, но она все равно продолжила изменять мне и упрямо водить других мужчин и оставлять их трусы себе на память, а я же продолжил ходить к нашей соседке и все время что-то ей починяю… Со временем я даже привык деликатно стучаться в дверь нашей спальни, чтоб ненароком не опозорить себя, жену и третьего неизвестного мне мужчину…
Вот таким странным образом, мы привыкли к нашим супружеским изменам, и даже добились друг от друга твердокаменного спокойствия ради сохранения семьи и собственного же здоровья… Только, пожалуйста, не говорите мне о морали, я – очень аморальный тип и страшно горжусь этим!… Аминь!
Однажды я столкнулся с дивным курьезом. Мужчина-сантехник ремонтировал водопроводные трубы в женской колонии. Женщины каким-то странным образом сговорившись, умудрились спрятать мужика под полом барака, в полуподвале, где из старой телогрейки для него была сделана лежанка.
Им пользовались все женщины без исключения, даже пенсионерки, а чтобы он, не дай Бог, не окочурился, был сделан щадящий график. Нашли его случайно через полтора года. Конечно, он здорово поправился, ибо кормили его как хряка на убой, и на своей теплой лежанке он совершал в основном одни и те же телодвижения.
За это время он сумел обрюхатить не одну сотню баб, за этим самым ходили к нему и из других бараков. Как правило, беременных и рожениц чаще отпускали по амнистии и условно-досрочно, или переводили в колонию-поселение.
И вот случайно я встречаюсь с ним, с папашей сотни невинных младенцев!
Курьез, безумный курьез! Около 30-ти женщин через суд взыскало с него алименты на содержание своих детей, ведь в законе не говорится, возник ребенок добровольно или в результате насилия, все равно, – раз папаша, будь добр поделись копеечкой с дитем! Мужик уже старый, одинокий, все плачется и плачется, зато сколько баб обрюхатил, иной падишах себе такого даже за всю жизнь не позволял! Был у меня к нему один вопрос, но я его так и не озвучил, – а действительно, почему он не кричал, не звал никого на помощь, ведь рот ему никто не затыкал?