27
На Полесье немцы практически не появлялись. В начале 1942-го довели до местной власти план: отправить в Германию столько-то людей, скота, хлеба и прочего – и «ауф видерзейн».
Ваврищук и Брюховец принялись рьяно выполнять приказ. Но местное население никак не хотело содействовать укреплению экономики Третьего рейха!
С заготовкой продуктов они более-менее справлялись, а вот с «живым товаром» неожиданно возникли сложности. И это после первых громких успехов первого года войны! Тогда безземельные крестьяне, привлеченные обещаниями повышения квалификации и престижной работы за хорошие деньги (реклама была размещена на многочисленных щитах, заполонивших оккупированные города и веси), сами осаждали территориальные управы, чтобы выехать за рубеж.
Но количество добровольцев быстро иссякло!
И полицаи принялись за остальных граждан. А среди тех, каждый первый если не родственник, то кум или друг!
Пришлось вызывать подмогу из соседних сел.
Потенциальных остарбайтеров вылавливали на полях и лугах, цепляли на шеи бирки с номерами и бросали в машины. Потом их никто не видел.
Чтобы избежать печальной участи, парни работоспособного возраста начали уходить в леса, девчата прятались по хуторам и погребам, а когда их все же находили – оказывали бешеное сопротивление: кусались, царапались, Однажды Юхиму чуть не выкололи глаза…
Но даже сбить людей в кучу – не означало успешно выполнить задачу. Ибо мобилизованные граждане все время намеревались сбежать. А когда не могли сделать это сами, им на помощь все чаще приходили украинские партизаны. Так вскоре стали называть себя те, кто не хотел безропотно подчиняться оккупантам. Никакой политики в их действиях поначалу не было. Повстанцы просто отбивали своих товарищей или невест, заворачивали обратно родительский скот. При этом сопровождавших обозы шуцманов они не трогали: заберут оружие, надают «подсрачников» – вот и вся «партизанка».
28
Украинскую милицию к тому времени уже разогнали. И Ваврищук с Брюховцом стали полновесными полициями. С формой и табельным оружием.
Однажды они в очередной раз решили проведать Павелко, тайно надеясь застать дома кого-то из «уклонистов» или, если снова не повезет, разжиться бутылкой самогона.
Двери открыл Клименко – они с дядей только что вернулись с поля.
– Ну, кто тут у вас старше четырнадцати? – за ученно процедил Юхим.
– Оксана двадцать седьмого, Иван двадцать пятого, – напомнил Ваврищук.
– Нет никого.
– А ты кто? – повышая голос, поинтересовался Брюховец.
– Андрей!
– И почему тебя нет в списках?
– Не знаю.
Сзади в дверях появилась грузная фигура дяди Коли.