– Вы здесь, Сен-Жермен?! – с изумлением воскликнул герцог.
– Да, герцог, – отвечал граф. – Вас это удивляет?
– И да, и нет. Вы такой странный человек!
– Все идет благополучно?
– Отлично, и я восхищен.
– Король узнал маркизу?
– Да.
– Он доволен?
– Я за ней иду.
Граф де Сен-Жермен посторонился, чтобы пропустить герцога. Ришелье направился к ложе, занятой маркизой.
Оставшись один в коридоре, Сен-Жермен приблизился ко входу в галерею. Лейб-гвардейский сержант стоял в последнем ряду, стараясь приподняться на цыпочки, чтобы видеть спектакль. Этим сержантом был Фанфан-Тюльпан. СенЖермен наклонился к нему.
– Как мои приказания? – спросил он.
– Исполнены, – отвечал Фанфан, обернувшись.
– Все будет выполнено завтра во время сражения?
– Конечно. Лейб-гвардейцы стоят в лесу де Барри.
– Я полагаюсь на тебя.
– На жизнь и на смерть.
– Я у тебя требую большего.
– Я ваш душой и телом.
– Я тебе повторяю, чтобы со мной поквитаться, ты должен служить мне более душой, чем телом.
– Моя душа к вашим услугам, она уплатит свой долг!
Сен-Жермен сделал знак и отступил в коридор. В эту минуту возвращался Ришелье, ведя под руку маркизу. Проходя мимо графа Сен-Жермена, она оставила руку Ришелье и остановилась.
– Вы искусный провидец, – сказала она, – искренний друг и очень странная особа! Когда вы позволите мне доказать мою искреннюю признательность?
– Может быть, завтра, – отвечал Сен-Жермен, – я вам напомню клятву на кладбище.
– Пусть будет завтра. О чем бы вы меня ни попросили, я соглашусь.
Дружески поклонившись графу, она подошла к ложе короля.
В эту минуту Дюронсере пела куплеты, сочиненные утром Фаваром, и ей неистово аплодировали.
Сен-Жермен, скрестив руки, стоял в коридоре.
– Завтра, – сказал он, – да, завтра будет последний день борьбы! Завтра я или восторжествую, или погибну. Но если я погибну, то повергну в страшную агонию и землю, которая еще держит тех, кого я ненавижу!
Он воздел глаза и руки к небу, как бы беря его в свидетели своих слов.
В театре раздавались радостные возгласы публики.
ХVIII Четыре часа утра
– Вставай, д'Аржансон!
Военный министр раскрыл глаза, вздрогнул и вскочил.
– Государь… – пролепетал он.
Действительно, в его комнате стоял Людовик XV, при шпаге, в полном военном костюме.
Солнце едва показалось на горизонте; густой туман поднимался над покрытыми росой лугами. На колокольне церкви в Калоне пробило четыре часа утра.
В то утро Людовик XV проснулся в лагере первым и тотчас же отправился будить военного министра. Д'Аржансон оделся мгновенно.
– Что прикажете, ваше величество? – спросил он, поклонившись королю.