Три тела полегли рядом с четвертым. Но в отличие от него – мертвых.
– Ты как? – Реверс первым оказался рядом с лежачим.
– Вроде живой, – неубитый приходил в себя.
– Да, жестко они с тобой. Что случилось?
– Отморозки какие-то.
Реверс протянул было руку, чтобы помочь парню подняться; тот проигнорировал помощь, встал на ноги сам и подобрал свое оружие.
– Ты кто? – поинтересовался Орел, подтянувшийся к ним.
– Зубр, – ответил сталкер-одиночка. – С юга пришел.
На вид ему было лет тридцать пять. Крепыш выше среднего роста, но до верзил, которые его прессовали, далеко. Шлем валялся на земле, и блондинистые, под горшок стриженные волосы шевелил ветерок. Его круглая физиономия была гладко выбрита, что для охотника в ходке скорее исключение, чем правило, хотя и не все обрастали такими богатыми бородами, какую завел себе Орел.
– Нынче в Зоне редко встретишь других людей, а тебе во как повезло, – отметил Орел. – Сначала они, теперь мы подтянулись.
– И не говори. Я на восток иду, а тут эти ублюдки… Подкараулили, я даже выстрелить не успел.
– Мы тоже в том направлении. – Реверс переглянулся с Орлом, получил его кивок и предложил: – Давай вместе, что ли?
– Можно и вместе. Благодарю, что помогли. – Спасенный левой рукой потянул из подсумка бинт, чтобы оторвать клочок и стереть кровь с разбитой скулы.
Реверс протянул ему руку, и Зубр пожал ее. Орел сделал то же самое. Сняв с трупов грабителей все, что приглянулось, продолжили путь.
Позже, когда они снова шли по лесу, Реверс, улучив момент, сказал Орлу:
– Вот видишь, а ты говорил, самое время для привала. Да если б мы там хоть немного задержались, парня бы выпотрошили…
– Ну да, – согласился Орел. – А если бы мы пошли другой дорогой, то даже не узнали бы о его существовании. Как я обожаю эту русскую рулетку судьбы! Зоны – лучшие казино на этой планете. Хотя бы ради этого Посещение должно было свершиться.
Реверс покосился на него, но ничего не сказал, догнал Зубра и пошел сразу за ним. К бесстрастности его сурового лица, покрытого недлинной щетиной, Орел уже начал привыкать, приняв как должное. За период очного знакомства черты искажались эмоциями редко, раз-два и обчелся. Чувства новый напарник проявлял в основном словесно.
– Ничего, ничего, парень, это я еще шлем не снимал, и ты мои шрамы не видел, я злое и страшное чудище, они мне к лицу, – забормотал себе под нос Орел; он шел замыкающим и позволил себе несколько отстать от спутников.
Следы ужасной раны на голове он мог бы свести, но специально оставил нетронутыми, чтобы производить нужный эффект при случае; у всех опытных бродяг на телах куча «зарубок на память», но настолько выразительными далеко не все могут похвастаться. Хотя в последний период Орла мало кто из обитателей Трота видел, точней, вообще никто не видел из… скажем так, из оставшихся наверху.