А у него на руках двое детишек — они же внуки. И уволиться с работы нельзя — не дадут, поскольку он уже прознал, чем занимаются местные энкавэдэшные правители, и стоит ему только заикнуться об увольнении, как итог будет тот же — пуля в затылок.
Заключенным в здешних лагерях — подопечных деду, — специально выдирали изо рта здоровые зубы, чтобы меньше ели, морили голодом, ломали пальцы. Бабка Анастасия Лукьяновна всякий раз, проходя мимо лагерной ограды, бросала за колючую проволоку хлеб — все достанется кому-нибудь из зэков.
Какой же выход придумать? Можно ли выбраться из этой вонючей ямы? Дед думал, думал и придумал… Велел Анастасии Лукьяновне собирать и припрятывать продукты.
— Собирай муку, крупу, сахар, — сказал он, — чем больше — тем лучше. Предстоят тяжелые времена. Понятно, мать?
Та тяжело вздохнула:
— Да куда уж понятнее.
— Давай, дружочек ты мой, — сказал дед, — иначе мы останемся тут навсегда. Никто нас отсюда не вытянет, если мы сами себя не вытянем.
Вновь последовал тяжелый сырой вздох — Анастасия Лукьяновна хорошо понимала, что именно выпадало на ее долю.
— Все собирай, все, — повторил дед, — чем больше будет продуктов — тем лучше. Собирай и прячь.
Этим непростым делом бабка Анастасия и занялась — покупала крупу, картошку про запас, приобрела три литра подсолнечного масла и с рук — три литра масла кедрового, умудрилась скопить несколько килограммов сахара — самое милое угощение для внуков, дед же, Константин Андреевич, втихую снял копии с некоторых бухгалтерских документов, зашил их в клеенку, чтобы не промокли, засунул в вещевой мешок.
Ушел он из дому в пятницу — в сумерках нырнул в тайгу — никто его не засек — и был таков. Перед заходом расцеловал жену, наказал ей:
— Будут спрашивать, где я и что со мной, — отвечай: ушел в тайгу и не вернулся. Как бы ни приставали к тебе, как бы ни угрожали, ответ твой должен быть один — только этот… Понятно?
— Куда уж понятнее, — привычно, со вздохом, отозвалась бабушка.
— И жди меня, — велел ей дед.
Цель у него была простая — пробиться сквозь тайгу к железной дороге, там прицепиться к какому-нибудь товарному загону и добраться до Байкала — ни много ни мало. Если он сойдет на какой-нибудь станции раньше, его вычислят и изловят, это абсолютно точно, а на Байкале или еще лучше — за Байкалом его вряд ли сумеют остановить.
Иззябший, голодный, покрытый ссадинами, заросший волосьем дед Константин Андреевич сумел добраться до Иркутска, там остановился в маленькой гостиничке под названием Дом колхозника, помылся, побрился, съел несколько тарелок превосходных сибирских пельменей, выпил восемь стаканов чая и почувствовал себя готовым к дальнейшей дороге. Деньги у него с собою были — прихватил кое-что из заработанного, — поэтому он поехал в иркутский ЦУМ, купил себе новый костюм, свитер, пару рубашек и пару галстуков, затем, приодевшись и отдышавшись, приобрел билет до столицы нашей Родины и забрался в купейный вагон скорого поезда Владивосток — Москва.