Сердце мое надрывалось от жалости к старику, но что я мог сделать? Я не посмел убить Хана, хотя и схватился за рукоять меча и наполовину вытащил его из ножен. Убей я сейчас Хана вместе с его людьми – и мне не избежать казни. Сдержав себя, я подошел к Гафар Хану и попытался отвлечь его внимание от того страшного дела, которым он занимался с таким азартом.
– Послушай, Хан! – крикнул я. – Тут неподалеку есть дом, который мы не смогли взять приступом. Судя по тому, как яростно оборонялись его защитники, там должно быть скрыто немалое сокровище. Пойдем, помоги мне!
Я не лгал, рядом действительно был большой дом с наглухо запертыми воротами, который, как мне удалось узнать, уже давно бросили его хозяева.
– Подожди-ка минутку! – ответил Гафар Хан. – Мы и здесь неплохо развлекаемся. Этим дуракам пришло в голову встретить нас с оружием в руках, и один из них исхитрился даже окорябать мне руку своим ржавым мечом. Вообрази – эти несчастные вздумали сражаться с нами. Вон они валяются, дохлее дохлого ишака. Мои люди немного порезвились с их женами, а я, видишь, пытаюсь добиться хоть слова правды от этого старого скряги, который никак не хочет с нами поделиться. Вот мне и пришлось надеть ему на голову торбу и поджарить его хорошенько.
– У этого старика ты все равно ничего не добьешься, ибо, думаю я, он беден и взять у него нечего. К тому же как ты прикажешь ему отвечать тебе, коли у него лицо как раз в этой торбе? Сними ее, и послушаем, что он скажет.
– Попробуй! – пожал плечами Хан. – Думаю я, что он ничего не скажет.
– Снимай торбу! – приказал я пиндари, стоявшему за спиной старика. – Пусть он говорит, но сначала дай ему воды, ибо глотка его забита пеплом и сажей.
Пиндари исполнил приказ и поднес старику кувшин, наполненный водой, но старик с отвращением оттолкнул сосуд от своего рта, поскольку он был индус и к тому же брамин, который не может под страхом полного осквернения принимать еду и воду из рук неверного.
– Пей! – взревел в бешенстве Хан. – Пей, собака, или, клянусь Аллахом, я перережу тебе горло от уха до уха и волью ее в твою утробу своими руками. Подумать только, эта грязная тварь, для которой нет слаще нектара, чем моча священной коровы, осмеливается отказаться принять воду из рук правоверного мусульманина!
– Кровожадный дьявол! – отвечал ему старик хриплым, задыхающимся голосом. – Вода из твоих рук – яд для меня. Я скорее выпью кровь своих сыновей, которую ты пролил в моем доме, чем позволю осквернить себя.
– Отличная мысль! – хищно обрадовался Хан. – Клянусь благословенным пророком, сейчас ты ее попробуешь! Эй, ты, Саманд Хан! Вот чашка – набери-ка в нее крови, и пусть пьет на здоровье!