– Скажи мне хоть слово, отец! – успел крикнуть я.
– Прощай, Амир Али! – сказал отец. – Я покидаю тебя, но ты можешь порадоваться за меня, ибо скоро я буду в раю, в стране прекрасных гурий и вечной молодости…
Больше ему не дали сказать ни слова. Отца привязали цепью к передней ноге слона, завязав руки за спиной. Погонщик слона вонзил маленький острый багор – анкуш – в загривок слона и тот, взвизгнув от боли, ринулся вперед, растоптав моего несчастного отца.
Отец погиб, но недолго осталось жить и радже. Вскоре сбылось пророчество моего отца и раджа заболел самой страшной болезнью, которую только может наслать Кали, – проказой. Тело его покрылось глубокими гнойными язвами, проевшими его плоть насквозь, и он умер в страшных муках, задыхаясь от собственной вони.
Как мне описать чувства, охватившие меня при виде казни отца? Я обезумел от горя и напряг все силы, пытаясь вырваться из рук стражи и наброситься на раджу. Клянусь, я задушил бы его на месте, однако стражники скрутили меня так, что я не мог двинуть и пальцем, выволокли из дворца и бросили в отвратительную зловонную яму.
Вокруг ямы собралась толпа, народ глазел на меня, как на пойманного тигра, мальчишки швыряли в меня палки и камни под веселое улюлюканье толпы. В исступлении я молил их сказать мне, что сталось с моей любимой женой Азимой, но ответом мне были плевки, хохот и грязные оскорбления. Подлые твари и оборванцы, которые еще вчера приползали ко мне на коленях за милостыней, поносили имя моей жены Азимы, дороже которой у меня не было никого на этом свете. Я пытался заткнуть уши, чтобы не слышать этих потоков грязных слов, но напрасно: толпа пришла в лютый раж и выкрикивала самые гнусные ругательства на весь двор.
Наступила ночь, и меня, наконец, оставили в покое. Крысы, ящерицы, скорпионы заменили мне объятия моей жены. Как ни старался, я не мог сомкнуть глаз – сон не шел ко мне. В страшной душевной муке я провел всю ночь, а когда наступило утро, опять пришли люди – взрослые, дети, старики и женщины, чтобы еще раз взглянуть на меня – на тхага Амира Али! – и еще раз выплеснуть на меня грязь своих ничтожных душ. Несколько раз я пытался говорить с ними и попросил дать мне хоть немного воды, но это вызвало у зрителей лишь новый приступ жестокого веселья.
Опять ночь сменила день. Я умирал от жажды и отчаяния, решив, что раджа решил покончить со мной самым бесчеловечным образом, обрекая меня на мучительную смерть от жажды. Бессильно лежа на полу, я со стонами просил Аллаха послать мне забытье, и сон наконец пришел. Он принес мне не облегчение, а лишь кошмарные видения множества моих жертв – с перекошенными лицами, высунутыми языками и глазами, вылезающими из орбит.