У постороннего наблюдателя возникает законный вопрос, как же удалось схватить чернокнижника Лестока, учитывая его немалые способности? Во-первых, старость накладывает свой отпечаток на силу таких людей и в особенности на быстроту их реакций — поэтому-то инквизиторы всегда и брали стариков, что с молодыми трудно что-нибудь поделать. Во-вторых, власти уже имели опыт внезапного захвата колдунов, примером тому — дело Волынского, не имевших такой необычайной физической силы, как Лодья. А кстати — не помог ли и последний в сем деле? Человек, который не поддается заклинаниям — весьма серьезная поддержка. Но могло ли озлобление из-за погубленной колдовской библиотеки заставить Гавриила Степановича помочь в аресте собрата? Такое весьма маловероятно, подобное отмщение свершилось бы без свидетелей, и лейб-медик запомнил бы его надолго. Но близость Лестока не только к Франции, а еще и к Малому двору, к семье наследников престола — открытых приверженцев Фридриха Великого, где кишели его агенты, могла представлять ощутимую угрозу правящей императрице. Лодья отлично знал прусского короля и то, что он не задумается действовать. Подозрительную смерть бессменного оберегателя самодержавия Ушакова некоторые связывали со сторонниками Фридриха. А кто станет следующим? Вот из-за этого Лодья мог и не на такое пойти.
Меж тем медленное движение русских войск к Рейну стимулировало обе воюющие стороны — французов и австрийцев — к быстрому заключению мира. Переговоры начались в Экс-ла-Шапеле, как он назывался по-французски — иначе говоря, древней столице Карла Великого, городе Ахене. Однако по настоянию Людовика XV представителей русской императрицы туда специально не пригласили. Это настолько разгневало Елизавету Петровну, обожавшую демонстрировать свое влияние в Европе, что любые связи с Францией были разорваны вплоть до середины 1750-х годов. Охладились отношения и с союзными австрияками, которые показали истинную степень своего уважения к Петербургу. Все это подготовило последующие перемены в правящем кабинете России.
Наступление европейского мира благотворно сказалось на торговле и разных промышленных направлениях и, как следствие, на развитии искусств. Лодья и здесь постарался не быть в последних рядах!
— Да это настоящий еретик, отец благочинный! — служитель церкви в шелковой рясе и мантии архимандрита обратился к своему рясофорному спутнику.
Оба вперили возмущенные взоры в образ Богоматери, выложенный стеклянной мозаикой. Выполненный в кричаще-ярких красках, он неотступно притягивал взор, точно воронка водоворота. Наверное, даже римские священники не были так возмущены, когда выяснили, что художник Караваджо в качестве модели для Мадонны использовал проститутку.