Но именно с некими действиями Луллия или с его преждевременной гибелью некоторые связывают разразившийся в тот же год в Западной Европе Великий голод[5], от которого вымерло до четверти одних горожан, а сколько крестьян — никто не считал. Этот голод, а затем и Великая чума в середине XIV века, когда вымерло еще от трети до половины населения, явили собой страшный вызов, на который не могла не стать ответом величайшая концентрация всех возможных усилий на работе по расширению знаний в области чернокнижия. Но эти события поставили вопрос и о высочайшей ответственности чернокнижников за свои поступки, ибо стало ясно, хоть и столь дорогой ценой, к чему могут привести игры с Гаммельнской дудочкой, заманивающей в город крыс, среди которых обязательно найдутся зверьки, пораженные чумными блохами, кем-то более злокозненным предусмотрительно подсаженными…
С другой стороны, некоторые города чума обошла — и люди сведущие понимали, что это не случайность — было кому об этом позаботиться, и значит, работа там велась небесполезно для общества…
Существовала, правда, еще одна точка зрения на эту ужасную катастрофу, распространенная среди ограниченного круга лиц, наиболее осведомленных. Она утверждала, что значительная часть населения Европы к тому времени была уже заражена редкой африканской болезнью, которая проявлялась в виде необычно участившейся проказы, трахомы и других обычных заболеваний Средневековья. И, в конечном счете, все население Европы должно было вымереть. Таков был замысел восточных колдунов, заразивших этой болезнью участников первых крестовых походов — с целью отомстить и прекратить натиск европейцев на ислам. Но чума, вызревшая на крысах, стекавшихся в города, подобно безжалостному садовнику или хирургу, выполола все хоть сколько-нибудь пораженные организмы. И после чудовищной чистки Европа уцелела… Ученые грядущего, изучая унаследованные от предков свойства организмов современных людей Европы, смогут подтвердить или опровергнуть последнюю версию.
В следующем веке, когда континент только оправился от бедствий, хоть и ценою потери значительной части науки и культуры, на Западе прозвучали имена широко известные, и прежде всего немецкие: баденский уроженец, доктор Иоганн Георг Фауст, которому покровительствовал имперский рыцарь Франц фон Зикенген, друг еще одного колдуна — рыцаря Геца фон Берлихингена по прозвищу «Железная рука»; Генрих Корнелиус Агриппа, с его «De incertitudine et vanitate scientiarum» и «De Occulta Philosophia»; отдаленный потомок франкских воинов и этрусских колдунов Козимо Медичи Старый, основатель могущества флорентийских Медичи, породнившихся с королями; наконец, тайный адепт чернокнижия инквизитор Генрих Крамер Инститорис с его «Malleus Maleficarum», уводящим подозрение от подлинных чернокнижников в сторону слабых и беззащитных женщин, на которых и сосредоточились впоследствии усилия германской инквизиции. Католическая церковь, увы, слишком поздно заметив пагубность этого порождения извращенного ума, внесла книгу в список запрещенных. Наоборот, ее высоко оценили англичане, которые в основном ее и переиздавали.