Лу сидел на съемной крыше пикапа и вылизывал лапу, как пума. Питбули ритмично бились лбами изнутри, и с каждым ударом Лу слегка подпрыгивал. Юрий, схватившись за голову, ринулся к машине. Алюминиевый тент уже опасно выгибался кверху.
— С ним так нельзя!
— Домой, Лу, — скомандовал я и открыл дверь. Лу спрыгнул сперва на капот, потом на землю и завилял хвостом. Три оскаленных морды жались к стеклу, похожие на громил в телефонной будке. Лу забежал в дом и спрятался в клетке, которая теперь стала его личным убежищем. На всякий случай я закрыл дверцу, опасаясь, что Юрий выпустит своих монстров, но когда вышел из дома, он уже заводил машину. Я проводил его взглядом. Адские псы без умолку лаяли друг на друга, алюминиевая крыша бугрилась, как котелок.
— Таких дрессировщиков сажать надо, — заявила мне Чандра. Она сидела на ковре по-турецки и кормила Лу индейкой. Он устроился рядом, зачарованный бесплатным угощением. Чандра (она сказала, это значит «богиня») несколько лет занималась воспитанием собак и была приверженцем «позитивной методы». Это была самая крупная женщина, какую я когда-либо видел. Она весила не меньше 250 фунтов и казалась бескрайней, как космический корабль. Лу не мог отвести от нее глаз.
— Нельзя подвергать собак стрессу. Представь, как дрессируют косаток, их же нельзя наказывать – нужно просто вовремя давать им рыбу.
— Хочешь чаю? — спросил я. Если кто-то и был способен к чему-то принудить косатку, Чандра наверняка бы справилась, я в нее верил.
— А особый индийский у тебя есть?
— Особый?
— Да, со специями. Это вкусно.
У Лу вся морда была в индейке. Он был пьян от мяса, как от вина, и радостно улыбался. Не помню, чтобы в книгах учили воспитывать собак, обладающих деструктивными наклонностями, с помощью обжорства.
— Надо будет попробовать, — сказал я. — Но пока у меня только «липтон».
— Тогда спасибо, не надо.
— Так что там косатки?
— С ними можно использовать только позитивные методы.
— Это потому что они убивают китов?
— Неважно. Вернемся к Лу. Пойми главное: перед тобой маленький щенок, который растерян, он не понимает, чего от него хотят. Наверное, в лесу он привык, что грызть можно все – палки, шишки, камни, что захочется. Никаких запретов. А теперь он в доме, и тут все это… барахло. — И она пренебрежительно обвела комнату мощной дланью.
— И как сделать, чтобы он не ел мои вещи?
— Для начала не думай о них как о «своих вещах». Это и его вещи тоже.
— Серьезно?
— Конечно. Собаки по природе коммунисты.
Я вспомнил Юрия.
— Правда?
— Ну да. Вспомни волков, у них же в стае все общее. — Я опять вспомнил Юрия. Коммунисты и язычники сговорились против нас с Лу и медленно сжимали кольцо.