Леон велел Данте проводить Амато в дом и сказать матери, чтобы она приняла его, как дорогого гостя.
Молодой человек поздоровался с Сандрой Гальяни и был представлен единственной дочери Леона, Бьянке.
Когда Амато уехал с Корсики, она была еще ребенком, а теперь превратилась в прелестную девушку. Даже горе, вызванное недавним известием о смерти родных, не могло притупить восхищение, которое он испытал при виде ее красоты. Едва ли его можно было поразить выразительными глазами, густыми волосами или соблазнительной фигурой. Амато давно понял, что женщины благосклонны к тем, кто овеян бранной славой, что им нравятся яркие мундиры и блестящее оружие, а суровость судьбы военных придает отношениям с ними особую остроту.
Как истинная корсиканка, она обладала иными достоинствами. У Бьянки было удивительное лицо, тонкое, как на старинной фреске, и вместе с тем поразительно живое. Полный страстной силы и природной гордости взгляд и наивная, обезоруживающая улыбка. Она была полна сознанием своей прелести и вместе с тем не вполне понимала, каким оружием обладает. Амато с первого взгляда почувствовал, что перед ним истинный бриллиант, и холод в его сердце начал таять.
Амато отдохнул в отведенной ему комнате, а вечером сел за стол вместе с семейством Гальяни.
Как и следовало ожидать, Леон принялся расспрашивать Амато о том, в каких военных кампаниях тот участвовал.
Амато рассказал о том, как он прибыл на материк, как вступил в армию и как храбрость помогла ему получить чин унтер-офицера.
Леон поддакивал и уважительно кивал, женщины молча внимательно слушали, тогда как братья Гальяни пребывали в полном смятении. Им и не снились такие подвиги! Дино замер в раздумье, Джулио тайком усмехался и покусывал губы, и только Данте с искренней жадностью ловил каждое слово.
— Ты приехал надолго? — спросил Леон гостя.
— На десять дней.
— Мы будем рады предоставить тебе свой кров.
— Благодарю. Вы всегда были добры к моей семье, — сказал Амато, глядя в глаза хозяина дома.
Леон не потупил взор. Он не делал этого никогда. Он умел подавлять свои чувства и оставаться твердым при любых обстоятельствах.
— Я бы хотел узнать, как погиб мой брат, — добавил Амато.
Леон принялся рассказывать и в заключение заметил:
— Он был мужественным и храбрым. Ты можешь им гордиться, как он гордился бы тобой, если бы был жив.
После ужина Амато попросил позволения отправиться в свою комнату, но перед этим вышел во двор.
Ему не хотелось пропустить почти мгновенный переход от света к тьме. Стоит на секунду закрыть и открыть глаза, и из сочащегося красками вечера ты попадаешь в непроглядную ночь! Все тонет во мраке, остается лишь многозвездное небо, шум моря и вечный, как время, запах маки.