— Поедем на Корсику! — горячо проговорила она. — Я расскажу отцу правду; надеюсь, он захочет и сумеет меня защитить. А ты сможешь укрыться в маки.
Многие мужчины скрывались в маки годами, даже десятилетиями, играя с жандармами в кошки-мышки, но ни один из них не умирал своей смертью. Если он вернется на остров, ему придется остаться там навсегда.
Андреа вспомнил слова Кувалды: «Иногда стоит идти туда, где тебя никто не ожидает встретить, делать то, на что ты не можешь решиться, произносить слова, которые не идут с языка».
Отправиться по адресу, который дал ему Клод Бонне? С Бьянкой?!
После нескольких секунд размышлений Андреа принял решение, от которого не собирался отступать, ибо то был один из тех моментов, о которых говорят: «Время пришло».
— Нет, — сказал он, — не на Корсику. Мы поедем в Париж.
— В Париж?! — воскликнула Бьянка.
— Да. Ты говорила, там моя сестра. Возможно, твой брат тоже в Париже. К тому же я дал одному человеку слово съездить в столицу и кое-кого найти.
Она кивнула. Не обращая никакого внимания на мужа, который лежал посреди гостиной в луже крови, Бьянка сняла с себя украшения и швырнула на каминную полку, потом прошла в свою комнату, наскоро переоделась и причесалась, а также взяла кое-какие личные вещи. Андреа сбегал в конюшню за мешком, в котором хранились книги, желтый паспорт и деньги, которые он не успел потратить.
— Куда нам идти? — спросил он, вернувшись.
— На станцию дилижансов. Я знаю, где это, — сказала Бьянка.
Фелиса быстро перекрестила их, а потом занялась раненым.
Андреа и Бьянка вышли через заднюю калитку и поспешили по тропинке, которая вилась между живыми изгородями, сопровождаемые только луной, чей круглый диск медленно плыл по небу. Андреа вглядывался в мрачные провалы теней и в узоры озаренной призрачным светом листвы.
Бьянка взяла его за руку, и он не мог понять, кто кого ведет. Оба были удивительно спокойны, не испытывали ни лихорадочной горячки, ни холодного страха.
— Прости за то, что я наговорила тебе в конюшне. На самом деле я… совсем не такая.
— Не оправдывайся. Я все понимаю.
— А я — нет. Ты готов был спасти меня еще раз, спасти ценой самого важного — своей свободы.
— Главное — не потерять ее теперь.
Огромная почтовая карета, последняя из отправлявшихся в этот день, ждала на станции. Бьянка спросила у кондуктора цену и кивнула Андреа. Они забрались внутрь, куда, кроме них, набилось около пятнадцати человек.
Их места оказались возле дверей. Бьянка облегченно прислонилась к спинке вытертого сиденья, и ее ноги утонули в грязной соломе. В дилижансе было так тесно, что им с Андреа приходилось прижиматься друг к другу всем телом. Бьянка не отпускала его руки, и он ощущал легкое смущение. Ему было приятно осознавать, что на него полагаются, что ему доверяют.