Полночи дилижанс полз по ухабам и рытвинам проселочной дороги, пока наконец не выбрался туда, где можно было ехать более-менее быстро. К сожалению, ни Андреа, ни Бьянка не знали о проверке документов на заставах и не только на них. В те времена Франция кишела бродягами и бандитами, потому правительство учредило специальные конные отряды жандармов, которые пытались следить за порядком.
Первый раз дилижанс остановили неподалеку от Лангони. Было еще темно, и жандармы осветили внутренность кареты факелами. Как правило, они ленились проверять документы у всех пассажиров и делали это выборочно. Андреа сидел возле входа, и жандарм указал на него.
Андреа пронизал страх. А еще — тревога за спутницу. Его наверняка тут же арестуют, хотя бы за то, что он появился в неположенном месте, и едва ли Бьянка сумеет добраться до Парижа одна, если учесть то, что надо ехать через всю Францию!
Андреа пытался нашарить документ, который переложил за пазуху. Тем временем Бьянка закрыла глаза и опустила голову на грудь своего попутчика, притворившись крепко спящей. Взгляд жандарма скользнул по красивому лицу молодой женщины, и он небрежно махнул рукой, давая понять, что не намерен ее тревожить. Проверил паспорта у двух других пассажиров и захлопнул дверцу кареты.
Через минуту дилижанс тронулся с места. Андреа сидел ни жив ни мертв, когда Бьянка обвила его шею руками и нашла губами его губы. Он вздрогнул, а потом будто окунулся в бездонный колодец. Невыразимая сладость и какая-то темная сила взяли в плен его душу и тело. Андреа изумился, поняв, что тоже целует Бьянку, более того — сжимает в объятиях, ощущая руками ее плоть до последней косточки.
Это был не призрачный, легкий, как прикосновение крыльев бабочки, поцелуй Аннеты Моро, а настоящий, горячий поцелуй женщины, которая претерпела много разочарований и страхов и все-таки сохранила все, что присуще живому человеку. Этот неожиданный поцелуй был печатью, скреплявшей невидимый договор, отчаянной благодарностью и дерзким обещанием чего-то большего, того, о чем он не смел и мечтать.
Когда они прибыли в украшенный геральдическими лилиями и перекрашенный в белый цвет Париж, разгорался великолепный летний день. Вдоль Сены прогуливались молодые люди с массивными тростями в руках и сигарами во рту, девушки щеголяли в шляпках, украшенных цветами. По реке проплывала странная штука, которая гудела и пускала дым, — это был недавно изобретенный пароход.
Андреа и Бьянкой овладело неестественное оживление, порожденное скорее волнением, чем радостью. Им чудилось, что они очутились в иной, лучшей жизни.