Орнелла перевязала рану, после чего бросилась бежать по дороге. Она не думала о том, что может чувствовать Дино после того, как она столь подло обманула его доверие, сейчас ее одолевали лишь заботы о том, как ему помочь.
Орнелла нашла Леона и других вооруженных до зубов мужчин на широкой площадке, огороженной гигантским частоколом гранитных глыб. Чтобы попасть в это место, ей пришлось долго взбираться по крутой и узкой тропинке.
Леон Гальяни, красивый мужчина с открытым и умным лицом, заметно выделялся среди остальных своей суровостью и статью. Он смотрелся в роли вождя так естественно, словно она была дана ему от рождения самим Господом Богом.
— Леон! С Дино случилось несчастье! Он ранен! — воскликнула Орнелла и внезапно похолодела.
А если Леон спросит о том, как это произошло? Как сказать, что хотела и пыталась убить его сына?!
Он не спросил. Он подался вперед, и на его лице промелькнула тревога.
— Где он? Он жив?
— Да. Ему надо помочь. Идите за мной!
Девушка вела мужчин сквозь маки: она шла впереди, за ней двигался Леон, следом — остальные. Орнелла всей кожей ощущала взгляд отца Дино, и по ее спине пробегал холодок. Этот мужчина внушал ей робость, пожалуй, даже страх, и ей было трудно представить, какой смелостью, пожалуй, даже безрассудством должен обладать человек, чтобы открыто воспротивиться его воле. Из всех живущих на свете людей она знала лишь одного такого безумца: то была ее мать.
Леон не стал задавать сыну вопросов, а сразу занялся раной.
Орнелла ждала, сама не зная чего. Она глядела то на сухую, твердую, как железо, землю, то в вылинявшее небо. Помощи ждать было неоткуда: истина надвигалась неотвратимо, как шторм или буря.
Наконец Леон поднялся на ноги и произнес:
— Все в порядке. Рана чистая. Пуля прошла навылет. Просто он потерял много крови. Полежит с неделю, и все пройдет.
Мужчины облегченно закивали. Потеря любого бойца была существенной, но гибель сына их предводителя могла обернуться непредсказуемыми последствиями: даже такие твердые люди, как Леон Гальяни, далеко не всегда умеют держать сердце в кулаке.
— Орнелла! — позвал Дино, а потом обратился к отцу: — Я должен кое-что сказать.
Леон кивнул. Он не спешил благодарить Орнеллу за то, что она привела его к раненому сыну, он вообще не смотрел в ее сторону.
Она подошла, вся дрожа, и наклонилась к раненому.
Каштановые волосы, покрытое золотистым загаром лицо, глаза, несмотря на страдания, вновь казавшиеся синими, как небо. Орнелле чудилось, что в ней самой было что-то непримиримо-мрачное, тогда как в нем — ослепительно-солнечное.