– И ты думаешь, что именно твой сын станет наследником? – усмехнулась Махидевран. – Ты не забыла, что мой сын все равно останется старшим?
– Аллах даст султану долгих лет жизни. – Хюррем отложила яблоко, подцепила ложку капусты. – А за эти годы может случиться многое. К тому же я рожу повелителю много сыновей.
– Дурочка! – расхохоталась Махидевран. – Я знала, что ты глупа, но чтоб настолько! Ты слышала о законе Фатиха?
Хюррем насторожилась. Она надеялась, что Махидевран вновь придет в ярость, набросится с кулаками, и это станет той каплей, что переполнит чашу терпения султана. За себя она не опасалась – вокруг много служанок, и Махидевран не успеет ничего сделать, лишь безвозвратно погубит себя. Но, похоже, она ошиблась. Султанша не только не разозлилась, но ее настроение почему-то улучшилось. Что же такое этот закон Фатиха, если Махидевран смеется при мысли о том, что Хюррем родит много сыновей?
– Я тебе расскажу, глупая! – продолжала смеяться Махидевран. – Расскажу, чтобы ты не радовалась так. Это не просто традиция, которую можно нарушить. Это закон!
– Со всем почтением слушаю, султанша. – Хюррем чуть приподняла бровь, и служанка тут же подлетела к ней с мягкой простыней, начала обтирать обширное распаренное тело.
– Останется только один! – выкрикнула Махидевран. Смех ее стал истерическим, прерывался икотой, по лицу текли слезы. Она никак не могла остановиться. Обида на султана, ярость, ненависть к этой наглой беременной дряни, которая столь спокойна и счастлива, – все смешалось, помутило рассудок. – Только один наследник, понимаешь ты это, дура? Остальные будут убиты. Таков закон Фатиха Завоевателя, и он непреложен! Все, все будут убиты. И даже если у тебя получится избавиться от моего сына, если ты родишь нескольких сыновей, то судьба твоя – наблюдать, как они убивают друг друга, пока не останется единственный, кто и станет султаном!
Хюррем обмерла. Такого не могло быть, потому что… просто не могло, дай все тут! Но Махидевран говорит так уверенно, да и служанки кивают. Значит, правда!
– Дура ты, дура! – насмехалась Махидевран. – Рожай! Рожай сыновей! Чем больше – тем лучше!
Колыхнувшись тяжелым телом, Хюррем поднялась со скамьи. Голову разломало болью, протянувшейся от виска к виску; на затылке, казалось, повис огромный камень. Остро кольнуло поясницу, боль пробежала вверх по спине, вцепилась сзади в шею. Хюррем протянула руки, мечтая достать до нахально хохочущего лица Махидевран, вцепиться ногтями в гладкие щеки, раскровянить нежную кожу…
– Ду-ура! – Голос Махидевран вдруг стал странно низким, протяжным. – Ду-у-ууура-ааа!