С работой, с повседневными делами можно задержаться и вечером, но пропустить что-либо здесь нельзя никак! И это не просто профессиональный интерес, это приобщение к чему-то неслыханному, легендарному, о чем нигде не прочитаешь, что сохранилось только в памяти очень и очень немногих людей.
На одном из стендов выставки директивное письмо Дзержинского, в котором он напоминает, что надо хранить историю, что архивы однобоки — они берегут только протоколы допросов, приказы, победные или разносные реляции, но никак не сохраняют для будущего подлинного героизма тех, кто был перед нами, тех, кто носил синюю буденовку с матерчатой звездой, мерз, голодал и сражался в таких условиях, какие нашему поколению и присниться не могут.
Бывает, что мы ворчим на нашу аппаратуру, на всякую там электронику и кибернетику… Что поделаешь? Мы дети своего века, мы даже представить себе не можем, как радовались наши давние предшественники первой милицейской спецмашине «М-1», которую от обычной отличала разве что дополнительная фара на крыше и набор кое-каких немудреных инструментов!
Но мы должны себе это представить и должны быть благодарны тем, чьи старые, полустертые фотографии смотрят на нас со стен светлого и удобного учебного зала… Иначе мы не наследники.
Только-только начало десятого, а уже пришел мой сменщик. Так что на случай раннего вызова в самом конце суточного дежурства меня подпирает товарищ.
Товарищ этот, Сережа Долгов, явился сюда в такую рань, уж конечно, не из-за того, что ему просто не спалось. Совсем недавно пришедший к нам работать, Сережа удивительно быстро схватывает некоторые тонкие нюансы нашей жизни, вроде утренней пересменки. И вообще он стремится как можно скорее ухватить побольше информации из первых рук. На его длинноватом веснушчатом лице постоянно держится выражение живейшего любопытства, крайней заинтересованности и желания докопаться до самой сути любого дела.
Мне нравится этот парень. Из него получится хороший эксперт, а хорошим товарищем он уже стал — это признают все.
Недавно утром, что-то без четверти десять, пришел вызов. Несложный, но канительный. Дежурил Кузнецов (тот, что собирается от нас уходить), а сменял его мой друг-приятель Смолич, который уже появился и до начала работы сидел у фотографов, болтал о том о сем. У Кузнецова позади были целые сутки; свежему, хорошо выспавшемуся Смоличу они предстояли. Пятнадцать минут плюс к дежурству — это, конечно, не страшно. Но Смолич категорически отказался ехать. Дескать, смена еще не началась. Короткое, двухминутное — ждать было нельзя — препирательство закончилось ничем, и Кузнецов уехал.