— После сражения на перевале вся жизнь у Андреа пошла наперекосяк. Андреа узнал, что Триккалу, провинциальный городок, где жили его жена и трое дочерей, «юнкерсы» и «хейнкели» сровняли с землей. Он приехал домой, но выяснилось, что бомба замедленного действия угодила в садик перед самыми окнами, на оставив от дома камня на камне.
Закурив сигарету, сквозь клубы табачного дыма взглянул на очертания башни. Помолчав, заговорил вновь.
— Единственно, кого он встретил, это свояка Грегориоса.
От Грегориоса он узнал о зверствах болгар во Фракии и Македонии. Там жили его родители. Они оба переоделись в немецкую форму — догадываетесь, как он ее раздобыл, захватили немецкий грузовик и поехали в Протосами. — Сигарета в руке Мэллори внезапно сломалась, и он щелчком выбросил ее за борт. Жест этот удивил Миллера: суровому новозеландцу чуждо было проявление чувств. Но в следующую минуту Мэлдори спокойно продолжал:
— Они приехали к концу дня печально знаменитой протосамской резни. Грегориос рассказывал мне, как переодетый в немецкую форму Андреа с улыбкой наблюдал, как девять или десять болгарских солдат сталкивали греков в реку, связав их попарно.
Первыми сбросили его отца и мачеху. Оба были уже мертвы.
— Господи Боже! — воскликнул Миллер, утратив свое обычное спокойствие. — Такого не может быть!
— Ты ничего еще не знаешь, — оборвал его Мэллори. Сотни греков в Македонии погибли таким образом. Большей частью их топили живьем. Тот, кто не представляет себе, как греки ненавидят болгар, не ведает, что такое ненависть... Распив с солдатами пару бутылок вина, Андреа узнал, что именно они днем убили его родителей; те вздумали оказать сопротивление. С наступлением сумерек он пробрался в железный ангар, где солдаты разместились на ночлег. Кроме ножа, у Андреа ничего не было.
Оставленному у дверей часовому он свернул шею. Проникнув внутрь, запер дверь и разбил керосиновую лампу. Грегориос не знает, что там произошло, но спустя несколько минут Андреа вышел из сарая в крови с головы до ног. Никто и пикнуть не успел.
Мэллори снова замолчал. Слушатели не проронили ни слова.
Ежась словно от холода, плотнее запахнулся в потертую куртку Стивенс. Закурив еще одну сигарету, капитан кивнул в сторону сторожевой башни.
— Теперь понятно, почему мы бы ему только мешали?
— Пожалуй, что так, — согласился янки. — Неужто такое бывает? Не мог же он всех порешить, шеф!
— Всех, — оборвал его Мэллори. — Потом сколотил отряд.
Тот превратил в сущий ад жизнь болгарским гарнизонам во Фракии.
Одно время в Родопских горах его отряд преследовала целая дивизия. В конце концов его предали. Андреа, Грегориоса и еще четверых отправили в Ставрос, чтобы оттуда доставить их в Салоники и предать суду. Ночью они разоружили охрану и взяли курс на Турцию. Турки решили их интернировать, но не тут-то было! В конце концов Андрея добрался до Палестины и там попытался вступить в греческий десантно-диверсионный батальон, формировавшийся из ветеранов албанской войны. — Мэллори невесело усмехнулся. — Его арестовали как дезертира.