– Потому что это твой амулет, – я выделила слово «твой».
– Никуда я не пойду! И вообще, я учителю пожалуюсь! – мерзавчик попытался на меня «наехать». Увы. На меня, бывало, «наезжали» типы покруче его, он этого не учел.
– Какое совпадение! – обрадовалась я. – Я тоже собралась пожаловаться учителю. Интересно, кому из нас он поверит?
Кутис, видимо, прекрасно знал, кому поверит маг, и обиженно засопел.
– Не знаю я ни про какой амулет! Вон Барра спроси, может, его.
– Нет, парень. Это твоя цацка. Ты прокололся, когда с самого начала не спросил, какой такой амулет. Теперь поздно отпираться, иди и снимай его. Быстро! Не то пошлю сейчас слугу за учителем, он твоему папаше такое письмо сочинит – мало не покажется.
Змееныш засопел еще более обиженно. Надо же, няшку поймали на нехорошем, ай-ай-ай.
– Я не знаю, как деактивировать амулет, – и такая прозвучала в его голосе смесь обиды и злости, что рука сама потянулась к ремню.
– Парень, – весьма обидно хмыкнула я. – Это уже твои проблемы, как ты будешь его снимать и деактивировать. Но сделаешь ты это сам, без помощи слуги, понял?
Все он прекрасно понял. И злобу, как положено, затаил. Снимал свой амулет ручкой метлы, которая мгновенно заиндевела от сработавшего заклинания. Получив законную затрещину, негодяйчик убрался в свою комнату. Вот зуб даю, стоит мне закрыться у себя – помчится к Ульсе с жалобами. Увы, придется его опередить. Хорошо быть честным человеком, ненавидящим доносы. Хорошо, но очень непрактично в этом мире. Даже презирая себя, я должна это сделать.
Неприятность номер три ждала меня в комнате.
Нет, ничего страшного. Попросту Ирочка сидела на колченогом табурете, согнувшись в три погибели, и созерцала обстановку с видом мученицы. М-да. Я-то, начитавшись в свое время про Викторианскую эпоху, предусмотрела кое-какие мелочи, а вот Ирочка, кажется, со всеми нашими приключениями забыла, в каком мире находится. Да хоть бы и в параллельном, человеческую биологию даже маги еще не перекроили.
– Анальгин в аптечке, – ответила я на ее взгляд, полный молчаливого страдания. – Все остальное – вон в том сундуке, я в полотняный мешочек упаковала.
Ира все так же молча вытащила из сундука плотно набитый мешочек и поплелась в каморку. Несколько минут оттуда слышалось тихое шуршание. Потом Ирочка, несколько приободрившись, высунулась обратно. Лицо красное, губы кусает. Что это? Неужели ей стыдно?
– Я… ты прости, я стеснялась тебе сказать, – она бросила в старое ведро, работавшее мусорным, какой-то комок. – У меня, вот, была в сумочке одна штука, так я утром ее использовала. Думала – все, завтра пипец… Слушай, Стана, а чего там такое ты завернула?