На рассвете вышел из шатра с ломотой в висках, невыспавшийся, мрачный. В саду щелкали, пели, щебетали неведомые ему птицы, тихо плескалась в арыке вода, запах цветения был еле уловим и потому не казался неприятным.
За зеленью садов, обрызганной розовато-белым цветом, пропела труба, ей откликнулась вторая, ударили барабаны, и умолкло пение птиц. День предстоял горячий, и это обрадовало его. Он велел одному из караульных принести холодной воды, намочил лысеющую голову, тряхнул седыми косичками, вместе с каплями влаги сбрасывая с себя расслабленность.
Битву за город начал Тулуй со своими воинами. Насмешками, оскорблениями они раззадорили защитников города. В распахнутые ворота на Тулуя хлынули конные воины, пешие смельчаки из ремесленников и земледельцев. Они дрались, не щадя живота своего. Тулуй отступал до тех пор, пока не завлек храбрецов в засаду. Вернулись в город немногие. Вместе с ними в город проникли Махмуд и Данишменд-хаджиб.
Вслед за этим хан послал хашар>59 засыпать ров, придвинуть к стенам камнеметы. Началась осада.
После четырех дней осады по тайному подземному ходу из города вышли шейх ал-ислам, казии и три имама. Вместе с ними был Махмуд Хорезми.
– Твое повеление исполнено, владыка вселенной, – сказал купец. – Эти люди готовы открыть ворота города.
Служители бога-аллаха стояли перед ханом, смиренно сложив руки.
– Почему вы не пришли сразу? – сердито спросил он.
За всех ответил шейх:
– Городская чернь, оседлав коня гордости и подняв меч негодования, не желает и слышать о покорности. Нам приходилось быть осторожными. У ворот Намазгах мы поставили своих людей. На рассвете они впустят в город твоих воинов.
– Что вы просите взамен?
– Пощады для жителей города.
– Нет, – твердо сказал он. – Сколько вас, служителей бога, и ваших людей?
Они переговорили между собой.
– Тысяч пятьдесят будет, – сказал шейх.
– На пятьдесят тысяч я дам охранные ярлыки. С остальными поступим, как того пожелаю. Не откроете ворота – я разобью стены и тогда уж никого не оставлю в живых. Все. Идите.
Утром его воинов впустили в город. Лишь тысяче кыпчаков удалось пробиться сквозь ряды монголов и уйти, еще тысяча заперлась в мечети, но ее подожгли. И воины сгорели заживо. Данишменд-хаджиб привел к хану больше двадцати эмиров и хаджибов. Они готовы были служить хану.
– Я обещал им жизнь, – сказал Данишменд-хаджиб.
– Но я им не обещал ничего. И они опоздали.
– Великий хан, за ними – тысячи воинов.
– Они не умеют драться и потому не нужны мне. Но скажи им: я беру их на службу. Разместите их отдельно.
Ночью эмиров и хаджибов с их воинами окружили и всех истребили. Из жителей хан отобрал тридцать тысяч ремесленников и раздал их своим сыновьям и нойонам, столько же молодых самаркандцев взял в хашар.